Валериан Скворцов - Укради у мертвого смерть

— Я — Бэзил.

— Что будете пить, джентльмены?

Она выбрала столик у красных колонн «Лавки одной це­ны» с витриной, заставленной миньскими вазами.

— Ага, — сказал Рутер, — значит, платишь ты, Барбара?

— Давайте демократическим путем, — предложил Бэ­зил. — Бросим на пальцах! Ну... раз, два, три! Игра!

Вышло платить Барбаре. Бэзил подметил по-змеиному быструю реакцию филиппинца, который явно подстроился, повинуясь ее сигналу.

— На день, как собирался, или больше? — спросила она.

Бэзил кивнул.

Пока ждали кружки с бочковым «Тайгером», филиппи­нец рассуждал о листках с извещениями о разоблаченных ведьмах, ставшие в средневековой Европе предками газет. Придворные и духовные лица, а также иностранцы остава­лись тогда героями тайных доносов, а не общественного мнения.

— Как у вас в России, — закончил он.

— Договоримся, Рутер, не цеплять сегодня Россию, — сказал Бэзил. — Кто его знает, что там происходит и что будет в ее завтрашних газетах? В моей гостинице московских я не видел, в том числе и своей. Верно, и в других местах в Сингапуре положение столь же тревожное...

— Да, ваших газет в жизни не видел. Правда, смотрел кино «Братья Карамазовы»...

— Потому что сюжет построен на уголовной истории, так? — сказала Барбара.

— Да уж верно, — вздохнул Рутер. — Сплошной фрей­дизм. Убийство на почве затянутого и неосознанного сексу­ального соперничества между отцом и сыном... Слишком сложно для моего опыта.

— Расскажи, Рутер, о своем захватывающем опыте Бэзи­лу, — сказала ехидно Барбара.

— Мой опыт? Я убил шестерых в порядке самозащиты и дважды привлекался к суду по обвинению в убийстве. В спра­вочнике Интерпола меня называют «самым диким полицей­ским репортером». Я изучал право, потому что готовился после университета поступить в уголовный розыск... А там оказалась такая коррупция, с какой пока нигде не сталкивал­ся, разве что в прессе...

— В филиппинской полиции? — спросил Бэзил.

— В манильской, чтобы быть точным... Дело отца и сына Карамазовых с криминалистической точки зрения несколь­ко старомодно. Если Достоевский хотел сказать, что приоб­ретаемый в жизни опыт только жестокость и порок, то он — слабак... Мир таков, как есть, другого не выдумать. Учись желать и пытайся понять...

— Надеюсь, это уже вывод? — спросила Барбара. — Я хо­тела сказать, что еды не закажу, джентльмены. Закусывать будете в «Холидей инн».

— Ох, — простонал Рутер. — В честь тебя, Бэзил, выставят немыслимые харчи в ресторане финансовых акул. Хотел бы я знать, кто оплатит на самом деле счет... Слушай-ка, да ты не агент КГБ?

— Мне бы тоже хотелось это выведать, — сказала Барбара.

— Не хочется вас огорчать, друзья... Думаю, мне удастся там восстановиться в самое ближайшее время. Меня выбро­сили из отдела особо изощренных диверсий за предатель­ское распитие пива в частной обстановке с одним филип­пинцем и незамужней сингапурской леди. Обвинение — алкоголизм и покушение на невинность.

— Там это считается серьезной промашкой?

— Вроде этого, Рутер. А тебе что же, не нравятся пиво и красивые женщины?

— Ох, — опять простонал Рутер. — Тебя не следует пус­кать на пресс-конференции. Ты задаешь провокационные вопросы...

— Но одна красавица сильно портит тебе карьеру, верно ведь, Рутер? — спросила Барбара. — Как раз теперь...

— Я женился на этой женщине, Барбара. Да, это случи­лось со мной. Я вступил в брак... Ей позвонил однажды до­брожелатель и сказал, что меня выловили нагишом и мерт­вым из реки и нужно привезти что-нибудь прикрыть тело в морге. Она ответила, что хочет спать и займется этими забо­тами утром... Для нее я бессмертен. Эта женщина рождена быть моей женой.

— Что же за работа у тебя такая? — спросил Бэзил.

— После увольнения из угрозыска я пишу детективы для воскресных приложений... Еще я просматриваю полицей­ские объявления с обещанием наградных за такого-то живо­го или мертвого. Семьдесят с лишним пойманных бандитов. В среднем по триста долларов за голову... Но для этого прежде всего нужна своя голова. Семь футов под землей обрели многие, у которых мускулы не хуже, чем у Сталлоне в «Ре­мбо», но мозги работали плохо... Не смотри на меня как на стукача, Бэзил. Я отлавливаю исключительно бешеных вол­ков, от которых страдают все, не только полиция. Именно поэтому меня терпят в подпольном мире длинных стволов... Знаешь, этот мир очень быстро выдает своих, если они уж слишком привлекают внимание угрозыска. Такие люди ме­шают нормальной жизни всех... Усредненность — в этом спасение преступника. Я себе постоянно напоминаю: усред­няйся, усредняйся. Что съедается в джунглях? Что двигается не в ритм со всем остальным... Либо торопится, либо отстает, либо слишком молчаливо, либо шумит излишне...