Валериан Скворцов - Укради у мертвого смерть

— Почему нет... Мои глаза! Следует вычесть из твоих на лечение...

Китаец привстал на коленях, прижимая ладони к лицу. С локтей стекала вода.

— Ладно, отойдет... На настоящих допросах я использую фосфорные вспышки. Вот от этого слепнут, — сказал прими­рительно Бруно. — Как имя?

— Меня зовут Лин.

— Дальше!

— Лин Цэсу. А — твое?

Бруно крикнул:

— Суан! Суан! Оружие на ремень! Ко мне!

Держа за дуло, протянул отобранный кольт назад Лин Цэсу. Будто клешнями схватив оружие, китаец кивнул.

— Сержант? — спросил Суан. Он тяжело дышал.

— Сколько там?

— Трое. С кольтами. Велел выбросить обоймы в воду. Опасно ведь собирать, обходя... Я так подумал, сержант.

— Правильно подумал, — сказал Бруно. Повернулся к ки­тайцу. — Отошел?

— Теперь различаю обоих...

— Идти можешь?

— Кажется... Ты сломал мне кости!

Бандит медленно встал, и теперь, когда засученные шта­нины раскатались, видно было, что он носит куцые клеши.

— Срастется твой крестец, — сказал Бруно, усмехаясь. По молчанию китайца понял, что тот не знает этих французских слов.

Они медленно, потому что пленный едва мог перестав­лять ноги от боли в паху, шли к барже. Суан впереди.

— Ночь вампиров, — сказал Бруно, вслушиваясь в ход боя вдали.

— Что? — спросил китаец. Он опять не понял.

Бруно мягко ткнул его в спину, а когда бандит оглянулся, подбородком дернул в направлении Суана.

От близкого выстрела буйволы, впряженные в джонку, прижали рога к спинам. С ноздреватых морд тянулась по­сверкивавшая в лунном свете слюна. Суан упал поперек тро­пы.

Вслед за Лин Цэсу Бруно перешагнул через тело своего переводчика.

Люди китайца сидели на корточках, по обычной манере кули уперев в колени локти раскинутых рук. Когда Бруно обшарил их лучом фонаря, они показались измотанными дорогой. Возможно, еще страхом.

— Работе конец, — сказал Лин Цэсу по-вьетнамски. — Выпрягайте буйволов, джонку готовьте к затоплению... Ухо­дим.

Бруно положил ладонь на плечо Лин Цэсу. Китаец дога­дался. Сказал:

— Всех. Из твоего автомата. Как кончат работу.

Вместе вслушались в затихавший треск пулеметов. Взры­вов не доносилось. Бой катился на убыль.

Кули сноровисто выбивали пробки в носовых и кормовых развалах кренившейся на борт джонки. Луна высвечивала чурбаки, смываемые с нее течением. Кажется, железнодо­рожные шпалы. Ворованные, конечно. Скольких пущенных на распыл жизней стоили просмоленные чушки, походив­шие на фантастических обитателей болот, высовывающих на поверхность лоснящиеся плоские спины?

Бруно, кряхтя, сел на сырую траву, закинув «Мате» за спину.

— Ты ведь сержант, я вижу, — сказал ему Лин Цэсу. — Значит, можешь достать пенициллин?

Спустя много недель Бруно, конечно, разобрался, что на­тянуто-лживая улыбка бандита — застывшая гримаса отвер­девших мускулов. Кончики рта тот держал приподнятыми, наверное, и во сне. На деле же, растягивая губы или выдав­ливая привычное «ха-ха», он не улыбался и не смеялся. По­добная расхлябанность была бессмысленной роскошью в его жизни...

Но это еще предстояло узнать.

— Сколько же ты платишь за пенициллин? — спросил Бруно.

— Двадцатикратная цена... Если упаковок больше полуто­ра тысяч, двадцатипятикратная.

— Тридцати, — сказал Бруно.

Он сбывал консервы, напитки, сигареты и лекарства на рынке из запасов, остававшихся после получения довольст­вия от убитых и убывших по ранению, сливал бензин и технические масла. Но на пенициллин цен не знал. Поэтому решил придерживаться главного правила спекулянтов: за­прашивать, пока чутьем не уловишь — ниточка, на которой висит интерес покупателя, истончилась, дальше обрыв.

— Согласен. Но доставка твоя, сержант.

Над затонувшей джонкой закручивалась воронка, в кото­рой судорожно выгребала лапками крыса, всплывали и тону­ли обрывки рогож, сопревшие корзины, щепки. Бруно до­стал из брезентовой кобуры кольт.

— Подойдите! — крикнул китаец кули. — Рассчитаемся и разойдемся...

Над полями, в той стороне, где шел бой, поднялись три зеленые ракеты, которые означали, что маркиз заполучил «шишку». Потом пошли две красные и снова зеленая: общий сбор, пленных не брать, собирать раненых.

Бруно стрелял левой, с той стороны, с которой на корточ­ках восседал Лин Цэсу. Китаец ухом не повел, когда ровными интервалами грохнуло три раза у щеки.

Выглядело , будто кули прикончили Суана, а Бруно — кули. Их оружие он побросал в мешок, где лежал пакет с деньгами.