Юрий Гаврюченков - Золото шаманов

– Лады, – корефан пожал руку. – Не прощаемся.

Я выбрался из «Волги», перешёл дорогу и побрёл, засунув руки в карманы куртки. За моей спиной Слава лихо развернулся и погнал к жене и уюту. Другану можно было только позавидовать. У меня не было ни уюта, ни верно ждущей возле очага супруги. Маринка залечивала душевные раны под родительской опекой, так что ждать меня могла…

Только Ирка!

«Кому ж ещё встречаться, как не нам?!»

Я даже остановился. Почему бы не пойти к ней? Правда, там её мамаша, но нам не впервой. Отчего-то вспомнился кабачок, который Маринка хотела оставить на развод, а я не позволил. Развод! Я отчаянно не хотел потерять Маринку снова. Неужели Кутх прав и я действительно проклят? Нет, хватит с меня Ирки! Эта женщина-загадка может основательно загадить всю мою жизнь.

Стиснув зубы, я зашагал к своему парадному. Пусть меня никто не ждёт, но безумным гулянкам надо положить конец, пока в самом деле до развода не дошло. К тому же, какая могут быть гулянки, когда дел ещё полно и устал как собака.

Занятый своими мыслями, я слишком поздно сообразил, что за мной ведётся охота. Когда от стены отделилась неуклюжая тень, я шарахнулся, но было поздно. Когтистая лапа вцепилась в левый рукав. Я рванулся и потащил за собой то, что недавно было Андреем Николаевичем Лепяго. Он дёрнул меня обратно и зарычал. В лицо пахнуло смрадом забродившего в желудке мяса, перемешанного с тухлой кровью.

– Этого ты хотел?! – в отчаянии выхватил я Сучий нож. – Этого?! Так на, сука, на!

И дважды, что было силы, саданул упыря в горло. Клинок с противным треском протыкал куртку и вонзался в шею. Неглубоко, до Лепяго ещё надо было дотянуться, но я попадал. То ли от неожиданности, то ли, чтобы схватить вожделенный нож, уньрки выпустил рукав и лапнул перед моим лицом воздух.

– На! – я рубанул пальцы и отскочил.

Уньрки взвыл и бросился на меня. Я врезал ногой в живот. Ботинок утонул в мягком, но Лепяго только хрипло выдохнул и попытался поймать ногу. Пальцы скользнули по штанине. Чудом вывернувшись, я отпрыгнул и выхватил из-под куртки ТТ.

– Сдохни, тварь! – я выпустил пулю ему в грудь и три в ноги.

Лепяго упал, но тут же начал подниматься. Я добавил ещё пару в колени, свалив уньрки, и побежал от него по двору.

Вот иркин подъезд! В отличие от моего, здесь работал кодовый замок. Я вдавил кнопки, влетел в парадняк и захлопнул за собой дверь. Подёргал – заперто! – и помчался вверх по лестнице. Вот её квартира. Нож и волыну в карман! Звонок.

– Ждала? – спросил я, задыхаясь и блестя глазами.

Ирка опешила и только кивнула.

Вопреки моральным устремлениям, ночевать у любовницы входило в мою привычку. Цыганское проклятие продолжало работать.

В квартире Вадика было светло и холодно. Шторы оказались раздёрнуты, инсектарий пуст.

– Я выпустил всех бабочек, – опережая предсказуемый вопрос, сообщил Гольдберг. – Всё равно уцелели самые невзрачные. До заморозков далеко, пусть воле радуются. Пока птицы не склюют, – добавил он.

– Чем ты теперь заниматься будешь?

– Антиквариатом. Давид меня давно приглашал влиться в бизнес.

Оплот свободолюбивых Гольдбергов пал.

– Давай делом заниматься, раз пришёл. Давид мне муфель вчера подогнал со всеми причиндалами.

– Пробки не полетят?

– Не должны. Я спрашивал. Говорит, не сильно мощная печка на 1,8 киловатта, специально для двухфазной розетки, металлы в домашних условиях обрабатывать. Как думаешь, справимся?

– Тебе виднее, ты у нас мастер пули отливать.

Об этом хобби я узнал вчера от Давида Яковлевича, когда обсуждали под руководством Кутха охоту на уньрки.

Страстный коллекционер диковинных револьверов, Вадик был любителем бабахинга и давно освоил перезарядку стреляных гильз. В свете открывшихся знаний, мои ухищрения с экономией боезапаса к мокрому «Удару» показались дремучей наивностью. Если Вадик успешно изготавливал пули для своих «кольтов», что ему стоило снарядить укороченный патрон заурядного тридцать второго калибра! Впрочем, теперь я был рад, что задача упростилась. Это было довольно важным фактором в затеянном нами рисковом предприятии.

– Показывай, что принёс, – по-хозяйски распорядился Вадик, когда мы переместились на кухню, неопрятную, испещрённую следами работы с расплавленным металлом. Повсюду на полу, на столе и даже отчего-то на буфете виднелись подпалины. Кухней много и лениво пользовались и никогда не мыли.

На расчищенном от хлама древнем монументальном столе гордо возвышалась на кирпичах грязноватая электрическая лабораторная печь.