Юрий Гаврюченков - Золото шаманов

– У тебя красивые волосы, – прошептал я.

Открыв глаза, я не сразу определился на местности. Только повернув голову и увидев рядом сладко посапывающую Ирку, понял, где нахожусь. Навалился страх и стыд. Страх разоблачения со стороны Маринки и стыд перед ней же.

Я полежал немного, отходя от нахлынувших переживаний. Первое чувство, по идее – самое искреннее, было ни что иное, как похмельный опасюк. Вполне заслуженное, кстати, возмездие. Отвязались мы вчера с Иркой по полной. Захваченное мной вино незаметно кончилось, зато в холодильнике нашлась бутылка водки, которую мы уговорили за ночь. У водки присутствовал ярко выраженный привкус металла, сказывалась выдержка в железной бочке, но нам было всё равно, хоть граната, лишь бы шибало. В результате, я намешал и с утра мутило.

С утра… Я сдвинул чугунную отлёжанную руку и посмотрел на часы. Десять минут второго! Ничего себе… Хотя, учитывая бессонную ночь, нормальное такое утро. Ирку, вон, пушками не разбудишь. Я тяжело перевалился на бок, опустил ноги на пол, сел. Подруга продолжала сопеть, дыхание не стихло, как бывает у проснувшегося человека. Я выждал, приходя в себя. Осмотрелся. Комната носила следы бешенного загула. Да-а, будет, о чём вспомнить на старости лет. Что же мы так отрывались-то, как в последний раз?

Не найдя ответа, я поднялся и побрёл в сторону ванны. Пора было принимать душ и убираться восвояси. Если Маринка дома, не хватало только, чтобы она учуяла запах иркиного парфюма. А что я ей скажу? скажу, что у Гольдберга на даче остался. Нанюхался растворителя и решил не ехать, пока не выветрится. Чай, беседа, забухали. Мобильник выключил, дабы не тревожили.

Наспех соорудив отмазку, я залез под душ. Снова напал опасюк. В правдоподобность отмазки не верилось. Казалось, что Маринка раскусит ложь и всё поймёт, что за вечер, разыскивая меня, она созвонилась с Гольдбергом. И хотя я точно знал, что телефон Давида Яковлевича ей взять неоткуда, подозрение терзало сердце голодной крысой. Я сознавал, что это всего лишь действие похмелья, и от этого мучался ещё больше.

Зачем нужно было пить дрянную водку? В нормальных странах спиртные напитки выдерживают в дубовых бочках и только у нас в железных. И пьют такие напитки только самые отчаявшиеся люди. Которым нечего больше терять и остаётся завивать горе верёвочкой. Но мне-то оно зачем? Мне, удачливому археологу, обладателю огромного богатства, зачем заливать горе палёной водкой с привкусом ржавчины? Нафига вообще сдалась эта ебля с плясками? Что за странная тяга к пролетарскому времяпрепровождению? Как же низко я пал!

Ирка… Vulgus, proles [21] ! То, что для меня безобразно, для неё естественно. В Римской республике такие как она производители, не способные дать государству ничего, кроме своего потомства, являлись низшей категорией граждан. В развитом советском обществе пролетарии превратились в господствующий класс – гегемон, призванный служить опорой нового строя и самый многочисленный. Проще говоря, пролетариев у нас как грязи. И в этой грязи – я. По самые уши.

Захваченный самоистязанием, я зажмурился под струями воды. Мир тут же ухнул в бездонную пропасть. Я чуть не навернулся, что в мокрой ванне было совсем просто и травматично. Чудом устоял, опершись о стену. Не хватало ещё погибнуть из-за этой дуры! А что, если я стану отцом дауна, порождённым вследствие алкогольного зачатия?! Это будет катастрофа. Маринка сразу уйдёт. Дальше что? Женитьба на Ирке? Matrimonium liberorum quaerendorum causa [22] ?

Как человеку порядочному именно так мне и следовало поступить.

– O, persepae accidit ut utilitas cum honestate certer [23] ! – простонал я. Как обычно, по синему состоянию в голову лезли расхожие латинизмы, которые я зазубрил в университете.

Но к чему мне теперь образование и хорошие манеры, ведь я становлюсь чернью, собираюсь жениться на пролетарке. Буду по вечерам в заблёванной майке давить на кухне гранёный стопарь. Malum necessarium – necessarium [24] . Если у Гольдберга была тяга к антиквариату, то у меня – к пролетариату. Каждому своё, как говорится!

Преисполненный мрачного сарказма, я вытерся подвернувшимся под руку полотенцем и посмотрел в зеркало. Щетина ещё не отросла. Из Зазеркалья на меня глядел утомлённый напряжённым трудом научный сотрудник. Хорошо иметь такую морду, ничто её не берёт!

– Илья?

Это проснулась Ирка.

– Илья!

Я не спешил откликаться на зов гегемона. Надо с пролетариями завязывать. Иначе действительно станешь алкашом в майке и трениках, а вернуть назад образ приличного человека будет невозможно.