Юрий Гаврюченков - Доспехи нацистов

Что за Общество? Что за племя? «Здравствуй, племя молодое, незнакомое». Чую, придётся познакомиться. Сегодня к этому был сделан шаг, махонький. Колоть ебуна маслозадого я не стал, и правильно. Насильно мил не будешь. В следующую нашу встречу я надеялся выведать у него куда больше. Пусть даже завтра, навестив Эрика, дядюшка Альф узнает, кто мы такие. Помехой сие не станет. Касательно дальнейших взаимоотнощений с клерком «Светлого братства» у меня имелись некоторые планы.

Остановившись ненадолго у магазина, где я прикупил всякой всячины, Слава высадил меня у парадного и направился домой – развлекать женщин, для чего имелся клюквенный «Полар». А я потопал проявлять сыновью заботу.

Дав серию звонков – четыре коротких – наш семейный сигнал, я изобразил на лице чистейшую радость. Мимические мышцы, привыкшие за последнее время к совершенно иным гримасам, повиновались неохотно.

– Здравствуй, мама! – я шагнул через порог, шурша магазинными пакетиками.

– Здравствуй, сынок. Почему один, где Мариночка?

– Дома, – я лучезарно улыбался, не уточняя, у кого именно и по какой причине находится супруга. Незачем расстраивать маму, – а я ездил по делам и на обратном пути, повинуясь спонтанному побуждению, завернул к тебе, минуя свои пенаты… Да и просто хотелось пообщаться с тобой, мама, без лишних глаз.

– Мариночка тебе не чужая, – строго заметила мама, всегда стоящая на страже интересов жены, но я знал – случись что, она обязательно примет мою сторону.

– Но ты гораздо роднее.

– Вы, часом, не поругались? – маминой подозрительности не было предела.

– Часом, нет. Серьёзно, нет, – заверил я. – Просто мне хотелось придти домой, а не как в гости.

Мы обнялись, мама понесла на кухню магазинные пакеты – готовить ужин, а я отправился в свою комнату.

В уголок детства. Здесь каждая вещь напоминала о далёкой жизни, кажущейся теперь светлой и безмятежной. Детство всегда кажется радостным, хотя оно на самом деле не самая счастливая пора. Детство, юность, небольшой период после окончания Университета… Пока я не нашёл крупный клад, на который смог купить и обставить своё нынешнее жильё; за который по навету подельника получил срок. Потом были другие находки, завелись деньги, я обрёл самостоятельность, о чём долго мечтал, только вот безмятежность исчезла. Кладоискательский фарт положил ей конец. «Crescentem sequitur cura pecuniam» [11] Появились заботы, богатство требовало защиты и пришлось лить кровь. Сокровища испокон веков омывались ею и, возжаждав их, я оказался втянут в бесконечный круговорот. «Чёрная археология» – монета о двух сторонах. Об изнаночной как-то не особенно задумывался, когда начинал рыть могильники. За несколько лет сие занятие здорово изменило меня. Кем я стал? Сражающимся за выживание уркой под девизом: умри ты сегодня, а я завтра? Гнетущая картина. Со стороны глядеть на себя всегда неприятно, но полезно. И хорошо, когда есть такие вот заповедники детства, где сделать это гораздо легче, нежели в привычной обстановке.

Интересно, отказался бы я от своего первого крупного клада, если бы знал, к чему это приведёт?

Улыбаясь, я приблизился к книжному шкафу и не торопясь провёл пальцем по корешкам двадцатитомника «Археология СССР с древнейших времён до наших дней». Пыли, надо заметить, на них не было – налицо мамина забота. Она всегда приветствовала моё увлечение историей, тягу к которой я испытываю с малых лет. В детстве я был буквально захвачен Римской Империей, интерес к ней доходил до фанатизма; я ведь до сих пор иногда думаю на латыни. Нет, не стал бы я отказываться от этой сучьей жизни, до которой докатился, гонимый кладоискательской Фортуной. Видимо, «чёрная археология» всё же мой путь, на который я даже не становился – он сам избрал меня. Словно я был рождён для того, чтобы копать и находить. Такова моя судьба, и я пройду этот путь до конца.

– Чем занимаешься, сынок?

Мамин голос вывел меня из раздумий.

– Cogito, – ответил я. – Ergo sum. [12]

– Один умный человек, академик, говорил: «Мыслю, тем и существую», – мама понимала мою латынь, хотя и относилась к ней с долей иронии, как к причуде любимого чада. – А у тебя как дела обстоят с наукой?

– С наукой, – ответил я, – у меня дела обстоят хорошо. С наукой мы дружим.

– И всё? – разочарованно спросила мама.

– И всё, – подтвердил я. – В более тесные отношения с теорией мешает вступить огульное увлечение практикой. Ты же меня знаешь.

Я помог маме накрыть на стол. Она как-то удивительно быстро ухитрилась обернуться со стряпнёй. Получилось обильно, красиво и вкусно. После ксениной «коммуналки» вдвойне приятно было оказаться в родной, милой сердцу домашней обстановке. Я немного пожалел, что Маринка лишена сейчас этого удовольствия, но втайне радовался – на нашем маленьком семейном празднике она была бы лишней.