Юрий Гаврюченков - Доспехи нацистов

– Жизнь, – я скрипнул зубами, – прекрасна!

От звука открываемой дверцы я вздрогнул. На заднее сиденье полетела увесистая сумка.

– Ф-фу ты чёрт, с тобой так кондрашка хватит, – сказал я незаметно подкравшемуся к машине другу.

– А ты не зевай, – Слава поудобнее устроился на пятой точке и запустил мотор.

«Волга» выкатилась на проспект Мориса Тореза, свернула на улицу Курчатова и, попрыгав по трамвайным путям, оказалась в парке Политехнического института. Слава покружил немного по дорожкам, проверяясь на предмет хвоста, и, не обнаружив оного, остановил машину перед корпусом. Справа выстроились в ряд «ракушки» преподавательских автомобилей. Было утро. Учёба в самом разгаре (как раз вторая пара началась) и любой посторонний был бы немедленно нами замечен.

– У Бори всё нормалёк, – доложил Слава, – сегодня пойдёт к Эрику в больницу, с родителями его состыковался уже.

– Менты не беспокоили его? – спросил я.

Слава помотал головой.

– А светлые меченосцы?

– Не, никто. Я же говорю – нормалёк. Но Доспехи я забрал, а то мало ли чё как.

– Одного не пойму, – вспомнив о причине всех наших несчастий, я перегнулся через спинку сиденья, – как такой большой джинн уместился в та-акой маленький бутылка?

– Уместится, если умять как следует. Типа ты не знаешь, как по этапу едут. Из столыпина в автозак перегружают, чтобы в зону везти, а все с баулами, места мало, и вот начинают жаловаться. Тогда мент собаку выпускает, – знаешь, сколько свободного места сразу образуется!

– Знаю, знаю, – проворчал я, раздёргивая молнию на сумке. Блеснула полированная сталь Доспехов.

Непонятно было, каким образом они так хорошо сохранились в то время как от прочего курганного железа остались одни ржавые лантухи. Секрет ведали только мастера острова Туле, но где они? Есть лишь их белобрысые потомки, встречаться с которыми я особым желанием не горел, знал, что ничем хорошим это не кончится. Либо сложу голову под мечами «светлых братьев», либо меня сцапает мусорня. Менты на меня давно зуб имеют. Однажды мне отвертеться удалось, повторно – навряд ли. С превеликой радостью отправят меня легавые в «Кресты» на два-один – первый этаж второго корпуса, где содержатся приговорённые к высшей мере. Гробовая тишина галереи смертников, обречённый сокамерник, прогулки по ночам и пуля в голову как неизбежный финал – всё это не по мне. Впрочем, даже если лоб зелёнкой не намажут, а заменят пожизненным, гнить в вологодской тюрьме озёрного острова Огненный хотелось ещё меньше. Такое «помилование» – та же смертная казнь, только более мучительная. Слава своими арестантскими воспоминаниями навёл на тягостные раздумья. Я вздохнул.

– Поехали кофе попьём.

– На Гражданский? – спросил Слава.

– Нет, в «кенгурятник».

– Это где такой?

– Места знать надо, – усмехнулся я. – Тут недалеко, двинули.

Студенческой кафе находилось здесь же, в парке, буквально в двух шагах от нашей стоянки. Вообще-то молодёжь называла его «Аквариум», но у приятелей Гоши Маркова, в своё время показавшего мне сей кабак, было распространено более игривое погоняло. Надо полагать, в честь студенток, заскакивающих в данное заведение.

Кафе пользовалось популярностью не только среди учащихся. У входа притулился старый сараеподобный «Ниссан-Патрол» и новенькая «Судзуки-Витара», кокетливая как марцифаль. Слава припарковал «Волгу» рядом. На крылечке ошивался стриженный молодой человек прибадниченного вида. Пацану явно чего-то от нас хотелось.

– Угости сигаретой, – попросил он, когда я поднялся по ступенькам.

– Не курю, – ответил я.

«Стрелок» тут же переключил внимание на корефана, от которого табачищем разило, наверное, за километр.

– Сигарету дай.

– Полай, – криво ухмыльнулся Слава, недолюбливавший братву.

Мы зашли в кафеюшник. Народу, невзирая на учебный час, хватало. Бар был битком набит, делать там было нечего. Мы считали себя людьми солидными и пошли в зал, где тоже нехило гудели прогульщики.

Сели за дальний столик справа. Из четырёх имеющихся кабинок три были заняты, так что с выбором места затруднений не возникло. В ожидании официанта принялись рассматривать рыбок в аквариумах, отделяющих нас от прохода. Между кабинками перегородки были невысокие. За соседним столиком веселилась компания студентов, человек десять, благо, длинные скамьи позволяли разместиться всем. Вместо того, чтобы готовиться к сессии, детки активно прожигали жизнь. Ну и правильно, другой-то не будет. «Gaudeamus igitur, juvenes dum sumus!» [9]