Дмитрий Щербаков - Беспощадная страсть

— Еще с ним, возможно, будут двое его наперсников. Клички — Умник и Борзой. Они выглядят…

— Не надо, я знаю, — поднял руку Север. — Имел случай познакомиться, — пояснил он в ответ на недоуменный взгляд Влада. — В подземных коммуникациях…

— А, вон в чем дело, — хмыкнул полковник. — Тогда вообще все просто. То есть узнать Корвета тебе будет просто, — поправился Романов.

Всеволод собирался уходить. Уже стоя у дверей комнаты, он давал Белову последние инструкции:

— Квартира эта, считай, ваша. Расположена она очень удобно: первый этаж…

— Скорее подвал, — усмехнулся Север.

— Полуподвал, — педантично поправил Романов. — Зато, чтобы ее тут обнаружить, нужно заранее знать, что она существует. Далее: подъезд здесь сквозной, то есть два выхода: один на улицу, другой во двор, но рядом с аркой, через которую попадаешь на другую улицу. Сама квартира идеально звукоизолирована просто в силу своего местоположения в доме: кругом капитальные стены. Здесь можно сто лет куковать, и никто не поинтересуется, обитают тут люди или пусто. Для таких, как вы, это наилучший вариант существования. Словно и нет вас вовсе. Согласен?

— Вполне, — Север грустно кивнул.

— Далее: деньги. Вот, держи, — он достал из кейса несколько толстых пачек, бросил их на стол. — На первое время. Не хватит — получишь еще, я все время буду поддерживать с тобой связь. Мне лучше не звони: мой телефон слушают. Я даже не борюсь с этим, без толку…

— А как же с «приветом от московского брата»? — поинтересовался Север, вспомнив пароль, который он проговаривал Владу по телефону, когда звонил перед первой их встречей. — Выходит, нас засекли?

— Ерунда, — улыбнулся Романов. — Мой брат действительно живет в Москве. Он человек сугубо гражданский, мелкооптовик. И от него часто приезжают люди, челноки, которым надо перекантоваться день-два в нашем городе. Ну, я их устраиваю, надо же помогать брату, эти люди работают с ним. А у меня несколько собственных квартир, так что устраивать есть куда. Поэтому «слухачи» даже не дергаются на звонки, подобные твоему.

— А вторая часть пароля? — спросил Север.

— Забывчивость — мой крест! — еще шире улыбнулся Романов. — Я постоянно забываю написать брату. А челноки взяли за правило мне об этом напоминать. Из любезности. Наш с тобой пароль заключался в порядке слов, а не в их содержании. Потому я тебя сразу и узнал.

Север вспомнил, как Валентин в Москве заставил его трижды повторить все, что он скажет Романову, и заклинал не перепутать последовательность слов. Перед отъездом с «фазенды» Белова еще раз тщательно проэкзаменовал Павел…

— Ты хочешь мне еще что-нибудь сказать? — спросил Всеволод.

— На дело завтра я пойду один, без Милки, — начал Север. — И прошу тебя держать ее в курсе событий. Если со мной что-то случится, сообщи ей, ты же получишь информацию. Договорились?

— Договорились. Еще что-нибудь?

— Вроде все.

— Тогда я пошел. Проводи меня. — Романов уже взялся за ручку двери, но вдруг, словно вспомнив какую-то важную вещь, задержался. Присел на стул у стола.

— Объясни мне, Север, — заговорил он, — какой лично тебе интерес ввязываться во все эти кровавые дела? Помнишь, я сказал, что задам тебе вопрос по поводу твоей, как ты сам выразился, «лирики»? Вот я задаю. Зачем ты-то лезешь в петлю? Ради чего? Или ты настолько идеалист, что рассчитываешь переделать мир, отстреляв сотню-другую подонков, «жлобни», как ты их называешь? Глупо… Жлобня была, есть и будет до скончания рода человеческого, жлобня — это, собственно, и есть человечество, основная масса его представителей. Я сам где-то жлоб, ибо всегда хотел жить лучше других — именно материально лучше, к стыду своему должен признаться. Единственная разница между мной и тем же Газаватом — я все-таки желал получить материальное благополучие не любой ценой.

— Вот видишь! — перебил Север. — А разница тут качественная. Я ведь тоже никогда не стремился к всеобщему равенству в нищете. Нищета — это ужасно, никому ее не желаю и не желал. Каждый должен иметь возможность досыта есть, нормально жить с гарантированным минимумом удобств и духовно расти. Естественно, принося посильную пользу обществу. И о подобном положении вещей должно заботиться все общество в целом. Все за одного, один за всех. Таков социальный идеал — мой, по крайней мере. Только я знаю, что он недостижим в нынешнем мире… А ты себя с Газаватом все же не равняй. Между вами разница качественная, повторяю. Ты хотел заработать, заслужить свой достаток честным трудом на опасной работе, а он желает сладко жрать за счет других, он убивает ради жирного куска — пулей или наркотиками, неважно. Как же можно вас сравнивать?