Дмитрий Щербаков - Беспощадная страсть

— Не возникай! — рассмеялась Мила. — А то перенесу рандеву с четверга на пятницу! Иди уж!

— Я позвоню завтра! — откликнулся он. — В пять!

Мила закрыла дверь и устало припала к ней. Ну вот, завтра к пяти тащиться в эту квартиру… Не было печали. Но не сообщать же Газавату номер телефона их с Севером жилья! Обычно Мила сама звонила Николаю, если надо было. Из автоматов.

Девушка из прихожей вернулась в комнату. Там уже сидел Север.

— Не раскололся Газаватушка… — вздохнула Мила. — Но он обязательно расколется, не сомневайся. Так или иначе, но я вытяну из него информацию.

— Сомневаюсь… — Север поднялся. — Ой, сомневаюсь, жена…

— Вытяну! — заявила Мила. — Он бы и сегодня раскололся, если б работала с ним я сама, а не Галька…

Звук пощечины почти слился с последними словами.

— Сама хочешь с ним поработать?! — прошипел Север. — Хочешь, да?!

— Ой, какой же ты дурак! — воскликнула Мила, сдерживая слезы. — Я ведь для тебя стараюсь! Мне этот ублюдок вообще сто лет не нужен!

— И готова ради меня стараться в койке?! — зарычал Север. — В койке с другим?! Как раньше?! Убью!

— Убивай, — неожиданно спокойно сказала Мила, присаживаясь на лежанку. — Убивай, надоело все, — девушка подтянула колени к подбородку, обняла их руками. — Ты меня по-прежнему считаешь блядью. А я уже сколько времени не блядь? Вылечилась я, Север, вылечилась, понимаешь? Я не нимфоманка больше! Мне и Паша так сказал, когда мы последний раз к нему ездили!

— Что он тебе сказал? — напрягся Север.

— Сказал, что теперь я могу быть только с тобой одним, и групповых оргий мой проклятый организм больше не потребует! И ведь это правда! Не требует! Мне достаточно тебя! Я верна тебе, опять верна, как раньше, помнишь? Так почему ты ведешь себя со мной, как подонок?! Ты хуже Газавата! Почему, Север?!

«Почему… — подумал Север. — Да потому, Милка… Паша сказал тебе, что теперь ты можешь быть только со мной, и проблем не возникнет… Но он не сказал, что их не возникнет только до тех пор, пока я разыгрываю из себя подонка… Вот так-то, родная…»

— Да, я хуже Газавата! — заявил Север яростно. — Газават обычный бандит, а я посланец ада! Я ненавижу этот мир! И я уничтожу его! За то, что он отнял у меня тебя!

— Да не отнял же, не отнял! — воскликнула Мила испуганно.

— Нет, отнял! — отрезал Север с упрямством параноика. — Я как вспомню твои прошлые выходки!.. А, ладно, чего базарить?! Меня до сих пор трясет, как вспомню!

— Но сейчас-то я только с тобой!

— А это потому, что я взял тебя силой! — прогнусавил Север ехидно. — Силой вырвал у этого мира! И захватил, как добычу! Но этот мир еще не отдал мне все свои долги! И я их взыщу! Я буду травить его героином, керосином, чем угодно, но он мне заплатит!

— Ты болен, Север, — вздохнула Мила устало. — Ты болен, а не я. Тебе лечиться надо… Поедем к Паше, а? — Она вскинула на него глаза, и такая трогательная надежда светилась в них, что Белов едва удержался, чтобы тут же не расколоться, не объяснить все, не повиниться…

Он помедлил, собираясь с духом.

— Ты считаешь меня сумасшедшим… — заговорил Север тягуче и угрожающе. — Считаешь психом… Но если я и псих, то виновата в этом ты! Ты и этот поганый мир! Мир виноват больше, чем ты, ты сама жертва, поэтому я мщу ему, а не тебе! За тебя мщу и за себя!

— Не надо мстить, Север! — закричала Мила. — Я виновата — и искуплю свою вину! Давай бросим все! Мы наконец-то вместе, вдвоем! Боже мой, как я мечтала об этом совсем недавно! Мечтала, словно о чем-то несбыточном! И вот — сбылось! Так опомнись, приди же в себя, Север! Убей Газавата и уедем отсюда! Без Газавата вся здешняя мафия рухнет, ты же понял сегодня! Романову будет достаточно!

— Плевал я на Романова… — процедил Север сквозь зубы.

— Давай уедем, малыш… — попросила Мила уже безнадежно.

— Нет, ты мне сначала расколи Газавата, а там уж будет базар!

— Я расколю, не сомневайся! — Взгляд Милы вспыхнул радостью. — А потом мы уедем, да?! Ты станешь лечиться?!

— Мне не надо лечиться… — Север выдохся. «Пора прекращать разговор, а то я сдохну, как спринтер на длинной дистанции… — подумал он. — Если б ты, Милка, знала, что мне самому больше всего на свете хочется уехать с тобой куда-нибудь и спокойно жить, и никогда не бояться, что ты снова пойдешь на улицу искать «крутых» для траханья… Только невозможно это сейчас. Рано. Я же знаю тебя, маленькая, всю-всю знаю, и прекрасно различаю, когда в тебе искрится любовь, а когда клокочет похоть… Прости, Милка, потерпи еще немного. Все встанет на свои места, я верю. А пока потерпи…»