Дмитрий Щербаков - Беспощадная страсть

— И ты будешь травить людей ради баксов?!

— Буду! — вызверился Север.

— Но почему, объясни мне! — воскликнула Мила. — Раньше ты никогда таким не был! Ты всегда жалел людей! Вот и сейчас только что колол мне глаза шлюхами из «Алой Розы» и моим танцем! Почему же сам собрался плодить наркоманов?! Объясни, Север!

— Потому что людей жалеть нечего! Потому что люди живут так, что недостойны жалости! Потому что люди такой своей жизнью сделали из моей любимой женщины конченную, отмороженную шлюху! И я буду мстить им за это! Всем! Всем, ты поняла?! Вот почему я хочу стать наркобароном и миллиардером! Мало тебе?! — Север клокотал.

— Значит, из-за меня… — поникла Мила.

— Из-за тебя! — выкрикнул Белов, будто ржавый гвоздь вбил.

— Но ведь я верна тебе все последнее время, ты знаешь… — Мила словно умоляла о чем-то.

— А мало ты!.. — Север осекся, оскалился, подбирая слова. — Мало ты, скажем так, была неверна мне раньше?! Мало?! Мне достаточно! По горло достаточно! До самой смерти! И что, мне все это простить?! Забыть, списать, спустить в сортир?! Ну, нет!

— Убей меня… — прошептала Мила.

— Тебя?! Ну нет! — повторил Север бешено. — Ты хоть блядь, но ты не виновата в этом, тебя сделали такой! Общество сделало, человечество, мир! Весь мир! И они мне ответят!.. — Север вновь осекся, помолчал. — Ладно, о чем, бишь, мы? О Газавате. Ты должна будешь расколоть его, вызвать на откровенность, вот твоя задача!

— Это будет трудно сделать, если я не трахнусь с ним, — заметила Мила. — Флирт флиртом, игра игрой, а койка — койкой… Думаю, не такой он дурак, чтобы раскрыть свои тайны девке, даже не трахнувшись с ней!

На сей раз Север ее ударил. Голова Милы мотнулась, глаза сверкнули и тут же потухли.

— Ну и дурак… — произнесла девушка грустно. — Пойми, не рвусь я к нему в постель, нужен он мне… Мне таких, как он, наверняка надо не меньше трех. А тебя одного хватает…

— Тебе еще раз врезать?! — ощетинился Север.

— Ну и врежь, подумаешь… Если тебе легче станет. Я привыкла… — Мила говорила почти спокойно. — Только пойми, я сказала правду. Не станет Газават откровенничать с женщиной, как бы он ни влюбился в нее, я уверена.

— А ты попробуй! — воскликнул Север возбужденно.

— Я попробую, — кивнула Мила. — Только долго ли я смогу водить его за нос? Неделю, две, три… не больше. И если он за этот срок не расколется, то мне останется либо исчезнуть, либо… сам понимаешь. А тебе ведь нужен результат, а не просто мой платонический роман с Газаватом.

— У тебя есть предложения?

— Может, похерим это дело? — произнесла Мила просительно.

— Как?! — Север даже дернулся. — Как это похерим?!

— А так… Уедем куда-нибудь… Будем жить себе… Деньги у нас есть, полно… Возьми, сколько надо, верни Романову то, что он давал, остатки раздели между братвой или отдай Умнику… Уедем в Москву, к Павлу, единственному оставшемуся другу… Квартиру купим… а? — Она смотрела на него с нежностью и отчаянием.

— А Газават? — выкрикнул Север.

— Ну, убей в конце концов этого Газавата, если он так уж достал Романова! И вся недолга! И уедем! А? — повторила она тихо.

Как был бы счастлив Север, если бы мог ответить ей утвердительно! Собственно, он сам только об этом и мечтал: уехать куда-нибудь, где их никто не знает, или в Москву, где вообще никто не знает друг друга и не интересуется делами других, да и жить нормально, вдвоем, без крови и грязи… Только Север понимал то, чего не понимала Мила: не сможет она так жить.

ПОКА не сможет. Если дома, под боком, не будет своего личного монстра, нимфомания погонит Милку самораспинаться в объятиях других монстров, качеством пожиже, зато числом поболе… Болезнь есть болезнь, и шуток она не шутит. А зло, которое так остро чувствует Мила и уровень которого подсознательно стремится снизить сексуальным самопожертвованием, — оно кругом. Оно все растет и растет, и конца этому росту не видно… И уж лучше пусть он, Север, останется для жены сгустком концентрированного зла, чем… ясно, что. Поэтому к чертям лирику!

— Ты, кажется, плохо меня поняла… — произнес Север угрожающе. — Ты, кажется, решила, что я с тобой в игрушки играю. Я ведь ясно сказал — мне нужны деньги Газавата, власть Газавата, а не его жизнь! Я его убью, если потребуется, но отнюдь не из бла-агородства!

— Но Романов…

— А я плевал на Романова! Я просто использую его, дурака! Ясно?!

— Ясно… — Мила вздохнула. — Эх, Север, кем же ты стал из-за меня… Что ж я за баба такая разнесчастная…