Юрий Гаврюченков - Сокровище ассасинов

Де Мегиддельяр попробовал что-то сказать, но я демонстративно отключился. Мобильник зазвонил снова. Номер был тот же.

— Соси, родной, как мишка лапу, — сказал я номеру в окошечке и вырубил трубку насовсем.

Некоторое время мы плелись молча.

— Непривычно уже как-то без машины, — сказал Слава.

— Ерунда, свою купим, — бодро ответил я.

— Пошли куда-нибудь поедим.

На задворках Невского мы отыскали подвальный кабачок «Хорс-мажор». На вывеске конь в клетчатом пальто нараспашку демонстрировал расклёшенные джинсы и залихватскую папиросу в зубах.

— Мажоры курили «Мальборо», — пробормотал я.

— Чего?

— Ничего, это я в порядке бреда. Пошли жрать, место самое для нас подходящее.

Спускаясь в трактир, я подумал, что кабацкие кони преследуют нас по жизни в последнее время. К добру ли? Учитывая, что посиделки в «Rocking-hors Pub» завершились благополучно, беспокоиться было не о чем. Предвкушать стоило разве что приятные сюрпризы.

В кафе играл саксофон. Живой, не запись. Исполнитель сидел на маленькой эстраде и, казалось, упивался своей музыкой, закрыв глаза. Он был в броском клетчатом пиджаке, небольшими бакенбардами и коком. Определённо, я его видел. На рауте 666. Судя по состоянию баков, саксофонист происходил из экипажа 407-го «Москвича».

— Хорошее мы выбрали место, — заметил я, усаживаясь за стол.

Слава кивнул, не сводя глаз с музыканта.

Развязной походкой подвалил официант. Он явно чувствовал себя на своей территории. Настолько, что посетители его не интересовали. Такие залётные клиенты, вроде нас. На халдее были короткие брюки-дудочки, остроносые ботинки, а белая рубашка с фальшивой бабочкой только подчёркивала кастовые баки и аккуратный кок.

— Что будете заказывать? — равнодушно спросил официант и положил между мной и Славой единственное меню.

На ресторанном языке нас послали в путь прямым текстом.

Слава заметно подобрел и расслабился. Официант последние секунды сохранял привычное, издавна знакомое по зеркальному отражению лицо.

«Кафе для своих,» — понял я и небрежно бросил:

— Пиво, водку, ростбиф, и Рикки позови.

— Кого позвать? — официант вернулся с заоблачных высот.

— Рикки. Скажи, что Илья приглашает.

— Извините, виноват! От рожденья туповат, — подтянулся официант и едва каблуками не щёлкнул. Он пронырливо шмыгнул в подсобку.

Корефан ухмыльнулся. Злость его улетучилась.

— С этими собаками только так и можно, — печально сообщил я другу, — они это любят, скоты.

Слава поглядел на меня с уважением.

— В тебе появляется масть, Ильюха. Не знаю, с чем это связано, но ты матереешь в последнее время.

— Заметно?

— Сильно заметно. Да прямо на глазах! С того момента, когда я тебя в дверях увидел всего трясущегося с бодуна и в трениках, ты сильно изменился.

— Да ну? — вспоминать ту злосчастную пьянку, когда я пытался залить горечь утраты напитком забвения, было неприятно до унижения. — А теперь на что я похож?

— А теперь у тебя привычка к победе появилась. Это заметно.

— Заметно по чему?

— По манерам. Ты с людьми говоришь твёрдо, зная, что твоё приказание будет выполнено. Это внушает.

— А как же иначе? — удивился я.

— Правильно мыслишь! — рассмеялся Слава. — Где мы — там победа!

Из служебного помещения появился Рикки. Следом за ним шёл Спонсор. Я припомнил, что его кличут Дик.

— Здорово, музыканты! — обрадовался Слава.

— Как поживает старый добрый рок-н-ролл? — приветствовал я.

— Рок-н-ролл жив! — привычно отреагировал Рикки.

— Как вы нас нашли? — с подозрением в голосе осведомился Спонсор.

— Да вот так, шли-шли и зашли, — ответил я, пожимая руки. — А вы и здесь зажигаете?

— Вообще-то это мой кабак, — пожал плечами Спонсор.

— У тебя же вроде охотничьи магазины были?

— Магазины у папы, в Москве, для денег, кабак лично мой, в Питере, для души. Что заказывать будете?

— А что бы ты заказал?

— Я недавно поел.

— Тогда водки. На всех. То есть литр. Четыре пива. Рикки, ты жрать будешь? Понял. Дик, если ты есть не будешь, тогда три ростбифа.

— И картофель фри, — добавил умудрённый хозяйской практикой Спонсор.

— Ну, ты сам всё прекрасно знаешь. Рикки, присаживайся!

Рикки присел, а Спонсор величественно умёлся на кухню.

— Будете сегодня зажигать всей бандой? — спросил я.

— Ближе к вечеру начнём, — осторожно отозвался Рикки. — Сейчас пока Эндрю солирует.

Саксофонист Андрюха, печально дудевший на сцене, перехватил взгляд начальства и выдал протяжную ностальгическую ноту.