Алексей Рыбин - Трофейщик

Как всегда перед визитом к Виталию Всеволодовичу, Ваня испытывал двоякое чувство. Неприязнь и какой-то непонятный страх, все время тревоживший его при общении с Лебедевым, занимали в его душе ровно столько же места, сколько предвкушение получения хорошей суммы, приятной прогулки, интересных и нужных знакомств или просто роскошного обеда. Виталий Всеволодович был другом Ваниного отца, ныне проживающего в суверенном государстве Израиль, и Ваня помнил, как он приходил в гости к большой семье Ревичей, ютившейся в коммунальной квартире, как помогал при переезде в новое, уже собственное жилье со взрослым значительным названием «кооператив», которое маленькому Ване казалось чем-то иностранным, современным и модным. На вопросы одноклассников в новой школе, где он живет, Ваня гордо отвечал: «В кооперативе», — а уже потом называл адрес. Ваня помнил и то, как свадебный подарок Виталия Всеволодовича поразил не только его невесту Таню, но и всех присутствующих на свадьбе — большой бумажный конверт со вложенными в него десятью тысячами рублей — старых, «брежневских», настоящих… Сумма более чем значительная.

Иван Давидович решил выйти из дому пораньше и пройтись до улицы Халтурина, бывшей и ставшей вновь Миллионной, где и проживал Лебедев, ждавший его к обеду. Вчера Иван Давидович, как ни пытался себя сдерживать, снова злоупотребил и едва помнил, как добрался от Юраниной мастерской до дома. Как он разделся, расстелил кровать и лег — этого Ваня не ведал совершенно и утром был удивлен, обнаружив себя в собственной квартире и вне компании.

Он шел по набережной Фонтанки, и двухдневное похмелье уходило замечательно быстро и легко. Народу на улице было много — как обычно, в последние августовские дни город заполнили вернувшиеся по месту проживания отгулявшие каникулы студенты и школьники, веселые, отдохнувшие и бывшие до начала учебного года как бы не при делах, вследствие чего использовавшие оставшиеся свободные дни в полное свое удовольствие. К середине осени все войдет в свою давно проложенную колею, и лица их примут вид озабоченный, на плечи лягут повседневные большие и мелкие проблемы, но сейчас, не будучи отягощенными гнетом ежедневных забот, они выглядели словно туристы, полностью свободные в своем круглосуточном досуге.

Ваня поддался окружающему его физически ощутимому настроению беззаботности и повеселел. Интересно, сколько отвалит сегодня ему Всеволодович? То, что отвалит, в этом сомнений не было никаких, но вот сколько? Ваня стал прикидывать, какой бы подарок ему сделать себе за вчерашнюю нервную и малоприятную работу. Лебедев уже несколько лет пользовался Ваниной профессиональной помощью и оплачивал его работу так, что все эти годы Ваня не знал первичных материальных трудностей. Он вполне был спокоен насчет того, что будет завтра есть и пить, легко мог купить по пути с работы домой приглянувшиеся ему джинсы или ботинки, не бегая для этого за деньгами домой и не подсчитывая, сколько осталось до получки. Нельзя сказать, чтобы у него вовсе не было финансовых проблем, — были, конечно, но уже совершенно другого уровня, не связанные напрямую с пустотой в желудке и мокрыми ногами в прохудившейся обуви.

Однажды, еще в бытность Вани студентом, Виталий Всеволодович позвонил ему и попросил помочь его близкому другу, сказав, что у того серьезные проблемы с алкоголем. Тогда к нему и заехал впервые Коля — так представился здоровенный неопределенного возраста мужик, с которым Ваня потом встречался очень часто по разным делам и который за годы их знакомства, кажется, не постарел ни на день — выглядел таким же моложавым, с бурлившей внутри неимоверной физической силой, краснощеким деревенским мужиком, втиснутым в городской модный спортивный костюм. Фасоны и марки костюмов периодически менялись, менялись и автомобили, на которых ездил Коля, менялись и пациенты, поставляемые Виталием Всеволодовичем.

Первый из них, положивший начало не слишком регулярной и обширной, но доходной Ваниной практике, выглядел совершенно разбитым, худым до отвращения стариком с наголо выбритой головой и седой клочковатой щетиной на землистом лице. К удивлению Вани, он оказался ровесником и другом розовощекого, пышущего здоровьем и оптимизмом Лебедева. «Помоги Мише, пожалуйста, — просил Виталий Всеволодович, — хороший человек пропадает».

«Хорошего человека» колотило так, что он не мог держать в руках не то что стакан, а вообще ничего — ни ложки, ни вилки, ни сигареты. Ваня поставил капельницу и весь вечер просидел с пациентом и Колей, который обещал отвезти его домой, — больной жил в Сосновой Поляне, и путь оттуда до Стремянной был долог. На следующий день Коля снова привез молодого врача к Мише, как называл друга Лебедев. Еще одна капельница, димидрол, глюкоза. Приехал Лебедев, напоил Ваню на кухне хорошим коньяком после того, как успокоившийся Миша заснул, внимательно выслушал Ванины рекомендации и напоследок, уже уходя, выдал растерявшемуся Ване триста рублей. Он стал отнекиваться, мяться в прихожей, уверять Лебедева, что затраченные им лекарства стоят гроши, и это было сущей правдой, но Лебедев аккуратно сунул ему тонкую пачку четвертных в нагрудный карман рубашки и похлопал по нему ладонью. «Ванечка, — сказал Лебедев, обняв его за плечи и заставив тем самым слегка поежиться, — здесь тридцать рублей за то, что ты сделал, а остальное — за то, что ты эти два дня ничего не делал, ничего не видел и ничего не слышал. Надеюсь, ты правильно меня понял?»