Гарольд Койл - Крещение огнем

Правда, были в планах Салливана и свои "но". Жена его, отличная женщина, с какой стороны ни посмотри, не имела ничего против, чтобы он колесил по всему юго-западу, работая в грузовой компании. В конце концов, это позволяло прокормить семью. Годами она мирилась даже с тем, что тридцать девять дней в году ее муж проводил в рядах гвардии, поскольку это приближало осуществление их общей мечты — купить собствен­ный грузовик. Однако это отношение резко изменилось, когда перед самым Рождеством 1990 года его мобилизовали и отпра­вили в район Персидского залива. Салливан пошел воевать, ос­тавив в Абилине беременную жену.

Это испытание оказалось посерьезнее, чем любое из тех, что они пережили. Когда Джимми сломал ногу, и два месяца не мог водить машину, все их планы пришлось отложить до лучших времен. Но со сломанной ногой можно как-то жить и надеяться все же осуществить свою мечту.

Войдя в раздевалку, Джимми подошел к телефону и задумал­ся: кому позвонить в первую очередь. Жене? Тут были свои "за" и "против". Он решил, что разумнее сначала позвонить на учеб­ный пункт. В конце концов, может, его часть еще и не мобили­зуют. Может, просто изменилось расписание воскресной подго­товки или произошла какая-то ошибка с платежной ведомос­тью. Может, вся проблема яйца выеденного не стоит. По край­ней мере, он будет точно знать, что его ожидает.

К телефону подошел Майк Лодцен, штатный сержант-инст- руктор части.

— Джимми, малыш, где тебя носило? Мы с восьми утра пыта­емся тебя разыскать.

Салливан был не в том настроении, чтобы заниматься пустой болтовней или ходить вокруг да около.

— Зарабатывал на жизнь. Ну, что у вас за пожар? Зачем искали?

Лодцен оставил шутливый тон и перешел к делу:

— Правительство мобилизует гвардию. Прошлой ночью пат­рулям опять досталось, причем здорово. Сегодня в шесть утра командир округа, что между Браунсвиллом и Эль-Пасо, доложил начальству в Вашингтоне, что ситуация из рук вон плоха, и его парни отказываются выходить в дозор. Так что, до нашего при­хода граница открыта нараспашку. Даже таможенники, и те ухо­дят.

Джимми так фомко застонал, что услышал даже сержант.

— А армия на что? Почему, черт возьми, они не двинут туда войска?

— Ты что, Джимми, радио не слушаешь?

— Нет, Майк, не слушаю. И ничего не знаю, понял? А теперь скажи мне, если это не слишком тебя затруднит: что делают регулярные части, чтоб им пусто было?

— Если верить радио и тому, что сказал нам полковник сегод­ня утром, президент созвал Национальный совет безопасности, чтобы рассмотреть это дело и выслушать мнение членов совета. Как утверждают по радио, президент пока не хочет предпринимать

— Спровоцировать! Подумать только — спровоцировать! — так громко заорал Салливан, что сержант отнял трубку от уха. — А что, по разумению этого чертова болвана, делают сами мексиканцы? Он что, с луны свалился?

Как ни хотелось Лодцену закончить разговор, пришлось ему бросить в автомат еще монету.

— Что ж, нам поделом — сами выбрали слюнтяя-либерала из Новой Англии. Как бы то ни было, а придется тебе пошевели­ваться. Мы ждали тебя еще вчера. Начальник штаба батальона отправляется на границу ночью вместе с передовым отрядом.

Джимми помолчал.

— Ты же знаешь, Майк, Марта разозлится до чертиков.

Лодцен захихикал:

— Не подумай, что я над тобой смеюсь, старина, только она и так уже взбесилась. Я чуть не оглох, когда позвонил ей во вто­рой раз.

— Ты ей уже сказал? — забеспокоился Салливан.

— Конечно, нет. Только знаешь, Джимми, лучше смотреть правде в глаза. Мне не нужно было ничего говорить. Бабы узна­ют это нутром. Они — что твой радар: за милю чуют дурные новости.

— Это я и без тебя знаю. Ладно, буду, как только управлюсь. Когда мы выступаем?

— Не знаю, Джимми. Только не думай, что, явившись сюда, сможешь вернуться домой. Генерал-адъютант с губернатором рвут и мечут. Говорят, все члены законодательного собрания штата и мэры больших городов, что находятся в приграничной полосе, сидят на телефонах и каждые пять минут спрашивают, где нахо­дятся войска. Я уже сказал тебе: они хотели, чтобы мы выступи­ли еще вчера.

Больше говорить было не о чем. Салливан повесил трубку и хотел позвонить домой, но передумал. Как ни тяжело, а такую новость лучше выложить жене при личной встрече. Он отошел от телефона и побрел в контору к Генри — предупредить, чтобы в ближайшие дни на него не рассчитывали.

Никто не обращал внимания на высокого белокурого гринго, сидевшего за угловым столиком с двумя мексиканцами. В этой забегаловке было небезопасно слишком пристально разгляды- вать гіосетителей, тем более — задавать вопросы. Казалось, ник­то не заметил, как американец вошел через заднюю дверь и что из сапога у него торчит пистолет, хотя тот делал все, чтобы оружие увидели.