Гарольд Койл - Крещение огнем

Что касается Чайлдресса, то он предпочитал более внуши­тельные эффекты. Американец и раньше имел дело со взрывчат­кой и понимал, какое впечатление за считанные секунды может произвести небольшой, но с толком заложенный заряд. К тому же, методы Лефлера казались ему слишком тонкими. Патроны калибра 5.56 или 30 может достать кто угодно, а вот приобрести законными путями заряд армейского образца не так-то просто. Это должно привлечь внимание даже самого тупого следователя.

А на тот случай, если бы и это не сумело навести американ­цев на нужные размышления, Рэндел предусмотрел необычный ход. Поначалу его замысел — нанести удар среди бела дня — вызвал в отряде сильные опасения. Разгуливать днем по пусты­не, где все просматривается как на ладони, казалось чистым са­моубийством. Но Чайлдресс объяснил, что пограничники не могут быть одинаково бдительными круглые сутки. Ночью они, как правило, бывают настороже, а к восходу солнца расслабляются.

— Не зря в кино враг всегда нападает на рассвете, — поучал он своих людей. — К тому же, контрабандисты, переправляю­щие через границу наркотики и людей, обычно действуют под покровом темноты, стараются избежать столкновений и откры­вают стрельбу только в самых крайних случаях. Они не устраи­вают засады и не взрывают дороги средь бела дня. Так поступа­ют только опытные солдаты.

Чайлдресс почувствовал, как сосед хлопнул его по плечу, и, обернувшись, увидел, что тот показывает пальцем на запад. На дороге появились машины. На двух "джипах" к ним приближал­ся пограничный патруль. У обеих машин брезентовый кузов был опущен, а ветровое стекло поднято. "Я бы сделал иначе, — по­думал Чайлдресс. — Разумнее опустить ветровое стекло: и обзор лучше, и осколков не будет в случае попадания".

Патрульные машины разделяли метров сто пятьдесят; в каж­дой сидели по два пограничника. Даже издали Чайлдресс видел, что они держат на коленях винтовки. "Еще одна ошибка, — подумал он. — Винтовки хороши против койотов да в ближнем бою. А против автоматического оружия, бьющего с дальнего расстояния, они бесполезны".

Рэндел повернулся к соседу:

— Похоже, они все еще не принимают нас всерьез.

Тот крепче сжал ручку пулемета, взяв на прицел вторую ма­шину.

— По-моему, приятель, это только к лучшему.

Их разговор был прерван раздавшимся взрывом. Когда пе­реднее колесо головного "джипа" поравнялось с трубой, один из людей Чайлдресса повернул рукоятку взрывателя. Результат не заставил себя ждать. Машину подбросило в воздух, и она заку­выркалась в облаке черного дыма и бурой грязи. Растерявшись, водитель второго "джипа" ударил по тормозам и резко вывернул руль. Машина, продолжавшая по инерции двигаться вперед, оп­рокинулась. Тем временем лежавший рядом с американцем пу­леметчик выпустил по кувыркающемуся "джипу" длинную оче­редь. Он не прекращал стрелять, пока машина не исчезла в во­ронке, образовавшейся от взрыва.

Еще до того как первый "джип", несколько раз перевернув­шись в воздухе, с грохотом рухнул на землю, Рэндел знал: опера­ция прошла успешно. Патруль, ехавший во второй машине, не мог ничего сообщить по рации — просто не успел. Все заняло секунд шесть, от силы — десять. "Два дня на планирование и разведку, шесть часов — на ожидание, и десять секунд — на саму акцию. Так и должно быть", — подумал он.

Поднявшись, американец крикнул остальным, чтобы они со­бирали оружие и сматывались, а сам принялся сворачивать мас­кировочную сетку. Они сделали свое дело. Теперь другим пред­стоит пожинать плоды того, что они так старательно посеяли.

Как можно говорить о том, что ты сделаешь, если тебе неведомы замыслы противника?

Антуан Анри Жомини (1779-1869), военный теоретик и историк, русский пехотный генерал

Осторожно перекатившись на левый бок, Скотт Диксон при­готовился к атаке. Хотя еще не рассвело, для этого маневра он не нуждался в дополнительном свете. Все движения были много­кратно выверены, а цель хорошо знакома. Он медленно поднял правую руку и опустил ее на обнаженное бедро Джен Филдс. Нежно, не спеша, провел пальцами по шелковистой коже, по­гладил упругий живот. Ладонь его скользнула выше, пока под пальцами не оказалась грудь спящей Джен, и замерла. Тишина темной комнаты, тепло приникшего к нему женского тела, глад­кая кожа под руками — все это рождало у Скотта непередавае­мые эротические ощущения. Осторожно лаская грудь Джен, он чувствовал, как волна возбуждения растет и ширится, вынуждая его проявлять все большую настойчивость.