Гарольд Койл - Крещение огнем

Медленно считая до десяти, Нэнси стояла на месте, оглядывая улицу и ожидая реакции неприятеля на появление Маупина. Так ничего и не дождавшись, она выскочила из дома и помчалась туда, где оставалось первое отделение.

Солдаты, которых Маупин успел предупредить, уже ждали ее.

— Первое отделение — на улицу и к реке! — крикнула Ко­зак, пробегая мимо.

Когда бойцы первого отделения высыпали из дома, где они скрывались все это время, Нэнси остановилась посредине улицы и оглянулась назад, ища взглядом преследователей. Теперь они с врагом поменялись ролями: совсем недавно ее взвод явился сюда в погоне за мексиканцами, теперь же они сами превратились в преследуемых. Обернувшись к своим людям, она приказала им спешно отступать. Только когда топот сапог стал удаляться, она повернулась и побежала следом, дыша открытым ртом и одно­временно стараясь, чтобы в него не попадала кровь из сломан­ного носа.

Это вторжение американской армии на вражескую террито­рию закончилось куда более эффектно, чем начиналось. Съехав со скользкого откоса и перебравшись через Рио-Гранде, лейте­нант Козак со свернутым набок носом и окровавленным лицом попала прямехонько в кадр вездесущей камеры Тэда.

На этот раз люди, по всей стране приникшие к телеэкранам, почти не слушали репортаж Джен Филдс. Вид женщины-лейте­нанта с запекшейся на лице кровью, одиноко бегущей по воде после погони за мексиканскими бандитами, пронял зрителей сильнее всяких слов. Кровь пролилась — американская кровь! Зрители видели, как через реку несли раненого солдата. Видели медиков, отчаянно сражавшихся за его жизнь. Видели, как те с досадой отошли, когда их усилия не увенчались успехом. А жен­щина — молоденькая женщина-лейтенант, которая повела сво­их людей в погоню за врагом, — она тоже была ранена, но вернулась несломленной. Эти образы всколыхнули патриоти­ческий дух нации, одновременно сведя на нет все остатки разу­ма и здравого смысла. Пусть инцидент с Национальной гвардией еще можно было объяснить недоразумением, но это последнее кровопролитие ни оправдать, ни простить нельзя. В умах миллионов американцев война с Мексикой стала реальностью.

Когда наступает война, первой гибнет правда.

Хайрам Джонсон, сенатор

Умение преодолевать или обходить препятствия составляло не менее сильную сторону дарования Джен Филдс, чем умение сделать талантливый репортаж. Будучи бойцом по натуре, она получала от самого процесса борьбы не меньше удовольствия, чем от его итога, и никогда сразу не смирялась с отказом. Ско­рее, это означало, что она выбрала неверный подход, и нужно придумать что-нибудь поудачнее. И военная полиция ие стала для Джен исключением. Пожалуй, с ней было даже легче. Моло­дые солдаты, входящие в отряды военной полиции, оказались хорошо подготовлены для выполнения заданий, имеющих отно­шение к армейским делам, но им зачастую не доставало опыта общения с гражданскойпубликой. Поэтому Джен, с успехом используя богатый арсенал уловок, всегда добивалась своего. Единственная серьезная неудача постигла ее в тот раз, когда офицером военной полиции оказалась женщина.

Но сегодня вечером это ей не угрожало. Молодой штаб-сер­жант, чей отряд помогал помощникам шерифа и городской по­лиции городка поддерживать порядок у здания муниципалитета, оказался легкой "добычей". Для начала Джен заявила ему, что у нее назначена встреча с подполковником Диксоном из 16-й бро­нетанковой дивизии. Когда сержант ответил, что не знает, кто такой Диксон, и вообще, сомневается, что он здесь, Джен уве­ренно показала ему "хамви" подполковника, припаркованный в каких-нибудь трех метрах. Смущенный своим промахом, сер­жант заколебался: может, у журналистки и вправду назначена встреча? — и послал одного из своих солдат проверить. Джен, довольно улыбаясь, осталась ждать вместе с сержантом.

Но ее улыбка в погасла, когда посланный вернулся и доло­жил, что подполковник Диксон не только в первый раз слышит о якобы назначенной встрече с журналисткой, но и вообще не знает никакой Джен Филдс. Джен так и взвилась: если Скотт решил над ней подшутить, то у нее не было никакого желания выглядеть идиоткой в глазах посторонних. Гневно прищурив глаза, так, что они превратились в узкие щелки, Джен обратилась к терпеливо ожидающему ответа солдату:

— Вот что, служивый. Ступай обратно и передай этому наду­тому индюку: если он не оторвет задницу от стула и через две минуты не явится сюда, черта с два я пущу его к себе в постель. Понял?