Тимур Свиридов - Призраки в горах

– Олег!.. Что такое?… – подбежав, хватая воздух широко раскрытым ртом, крикнул Уразбаев.

– Душманы в грузовике! – он бросился на помощь Рязанову, заметив, как тот попытался подняться на ноги, но снова упал навзничь.

К нему со всех сторон уже подбегали остальные десантники, держа автоматы наизготовку. Степан лежал с закрытыми глазами, его лоб рассекал кровавый след удара, на груди виднелись две обожженные дырки от пистолетных пуль.

– Ничего, Степа, ничего, – Олег рывком разорвал пришитый к рукаву индпакет. – Сейчас все будет в порядке.

Быстро бинтуя голову товарища, он подумал о том, что «броники» сейчас каждому из них спасли жизнь.

С трудом, взвывая двигателем и тужась, автобус преодолевал очередной завал на горной дороге. Следом за ним катили еще один автобус и два потрепанных грузовика, тоже принадлежащие местным властям.

Карим хорошо знал дорогу, этот завал был для него не новостью. Большие валуны растащили в стороны еще в худе [52], а те, что помельче, даже не трогали. Тогда же, в дождь, танки умяли их в грунт. Однако все равно здесь дорога горбилась, автобус припадал то на левую, то на правую сторону. Женщины испуганно вскрикивали, опасливо посматривая на водителя. Карим старался вырулить, выбрать дорогу поровнее. Во внутреннее зеркальце он осматривал людей в салоне и улыбался своими мясистыми темными губами.

Ничего, пусть потерпят такую дорогу. Впереди ждет город, базар и праздник. Недаром в автобусе так и мелькают нарядные кадифе [53]. На задних сиденьях возле мешков и котомок сгрудились ребятишки, они там что-то чересчур разгалделись. Наверное, каждому не терпится поскорее оказаться на базаре, послушать музыку, купить чего-нибудь вкусненького, посмотреть на пахаевани, на гарнизон шурави.

С утра, когда Карим заводил свой автобус, было еще холодно. Люди кутались в теплое, даже когда рассаживались внутри машины. Солнца долго не было видно, лишь алел рассвет над горами, с востока.

Науроза означает новый день, самое начало года, священное время. Деревенский мулла читал на утреннем намазе особенные рокады [54], славя Аллаха, Мухаммеда и весь мир, поздравляя односельчан с приходом нового года. Когда начался озон [55], Карим, как и все, тоже пал ниц перед служителем неба, внимал священным стихам корана, но мыслями был там, в долине, где уже, наверное, расцвели абрикосы и персики, где оранжево пламенеют карликовые айвы и с самого утра прохаживаются тысячи празднично наряженных горожан.

День выдался хорошим, сразу видно, что уже отступают зимние холода, что скоро запламенеют тюльпанами и маками горы, а на деревьях начнут завязываться плоды. Расчувствовавшись, Карим стал напевать песенку, чуть заметно покачивая в такт головой.

Переключив передачу, Карим стал поджимать акселератор – дорога все круче вела вверх, к перевалу. Уже хорошо можно было рассмотреть четко выхваченные солнечным светом заросли кустов боярышника и шиповника, редкие зеленые свечки сарв. Обернувшись на стук, он увидел совсем рядом морщинистое лицо Асадуллы Рахима.

– Скажи, уважаемый Карим-баба, ты что, каждый день ездишь по этой ужасной дороге?

– Нет, дедушка, – улыбнувшись, ответил водитель. – Но довольно часто.

Аксакал неодобрительно покачал головой, повязанной сложным узлом белой чалмой.

– Ай, ай!

– Не волнуйтесь, Рахим-ака, уже скоро на месте будем. Минуем вон тот перевал, – Карим левой рукой указал на неровный перешеек между вершинами впереди, – а за ним уже только спуск в долину, в Нурджабад.

– Скорее бы, Карим-баба.

Водитель усмехнулся. Еще бы, бедный Асадулла Рахим, житель отдаленного горного кишлака Хаирхана, наверняка не часто садится в автобус.

– Скажите, Рахим-ака, а зачем вы в Наурозу уезжаете так далеко от родного крова?

– Ай! – заметно оживился аксакал, жуя беззубым ртом. – В Нурджабаде хочу узнать о сыне своем, Джамале. Что-то давно от него вестей не было, Карим-баба.

Водитель понимающе закивал. Как же, уж ему-то хорошо известно, что в семье несчастного Асадуллы Рахима остался в живых только младший сын красавчик Джамаль, что сейчас служит он в царандое в чине капитана.

Вот наконец автобусы и грузовики вышли на перевал. В кабину и салон ворвалось слепящее утреннее солнце. Сразу в ярких лучах стало видно, как плавает в воздухе мелкая пыльная взвесь. А за окнами открылся замечательный вид на многие километры в округе.

Это место Карим помнил хорошо. Еще бы – полтора года назад душманы устроили тут засаду на автоколонну с продовольствием, и только смелость шурави спасла людей и машины. Карим покачал головой и горестно вздохнул, заметив растрескавшуюся памятную чинару в небольшой лощине слева, чьи обожженные ветви тянулись к зениту. У этого самого дерева тогда и спрятались мятежники. Теперь рядом с чинарой громоздились проржавевшие останки «КамАЗов» и просевший без колес корпус БТР с двумя пробоинами.