Тимур Свиридов - Призраки в горах

– Ай! – сказал Асадулла Рахим, указывая морщинистым пальцем на исковерканную технику. – Смотри, ашроры! [56]

– Вижу, отец, вижу, – кивал Карим.

Когда впереди показались полуразрушенные каменные останки караван-сарая и рядом с ним он заметил человеческие фигурки, у Карима захолонуло в груди. Он невольно сбросил передачу, продолжая движение только по инерции. Еще через минуту он различил на людях зеленую форму и облегченно вздохнул. Слава Аллаху, это шурави! А если на дороге шурави – душман никогда не сунется.

– Ашроры! – взволнованным голосом произнес Асадулла Рахим. – Смотри, там ашроры!

– Успокойтесь, отец, это шурави. Ничего опасного нет.

Когда подъехали к караван-сараю, все в автобусе замолчали, напряженно глядя в окна. Затихли даже детишки, и яснее послышалось, как скрипит неисправный задний амортизатор. Человек в зеленой форме вышел на дорогу и остановился поперек, положив руку на автомат и размахивая другой над головой.

Нажав на тормоз, Карим притормозил автобус, видя в зеркальце, как за ним приткнулись к обочине второй автобус и оба грузовика, окутываясь клубами догнавшей их пыли. Из развалин караван-сарая вышли еще несколько солдат, направляясь к затормозившим машинам. Тот, что их остановил, имел лычки бриша на погонах. Он подошел и громко стукнул в дверь салона.

– Эй! Давай!

– Что он говорит? – тихо и испуганно переспросил аксакал.

– Сейчас! – ответил Карим и поспешно открыл дверь.

Бриш, топая, вошел в автобус и пристально осмотрел всех пассажиров. Кариму очень не понравился странный хищный блеск его глаз.

– Давай! – он пальцем показал назад, на дверь. – Топай!

– Что он говорит? – продолжал шептать Асадулла Рахим.

– Ассалам алейкум, – решился подать колос Карим, кое-как изъясняясь по-русски. – Автобус ехать в Нард-жабад, на Наурозу.

– Давай! – повысил голос десантник и, схватив за шиворот сидевшего на первом сиденье паренька, выбросил его на улицу. – Давай, ну!

– Он хочет, чтобы мы вышли из автобуса, – сказал громко Карим и поднялся.

Соскочив в дорожную пыль, Карим не успел хлопнуть дверцей, как сзади его схватил за куртку другой шурави, толчком бросил к борту автобуса и быстрым движением стал ощупывать карманы. Послышались женские крики, плач детей с той стороны.

То, что происходило, было совершенно невероятно. «Командос» достал обвязанный в тряпицы кошелек Карима с деньгами, заготовленными для покупки запчастей и гостинцев жене и детям. Довольно хмыкнув, шурави засунул его себе в карман. Лицо его было в свежих порезах от бритья, на нем ясно читались алчность и злоба. Заметив это, водитель обмер: десантники-шурави занимались грабежом на дороге?

– Давай, топай! – закончив досмотр, парень с силой толкнул его в сторону.

Чуть не упав, Карим быстро засеменил туда, где уже сгрудились в кучу пассажиры его автобуса. Женщины прижимали к себе испуганно притихших детей. Солдаты, которых он насчитал не менее пятнадцати человек, методично обыскивали каждого, рылись в вещах, что остались в автобусе, беззастенчиво вытряхивая содержимое мешков, шарили в кузовах грузовиков. Они вытаскивали вещи, унося их в развалины караван-сарая.

Карим, чувствуя свою беспомощность, тихо топтался под тяжелым взглядом бриша, чей автомат был направлен в их сторону. Было видно, как заартачился водитель первого грузовика, как два солдата ударами прикладов свалили его на землю, пинками погнали в общую кучу. Вдруг заволновался, засуетился старик Асадулла. Он прошел к бришу своей качающейся походкой и кланяясь.

– Командор! Зачем нас трогаешь?

Бриш усмехнулся и сделал короткий знак солдатам. Трое подошедших, мерзко ухмыляясь, толкнули старика в пыль, послышались слабые стоны старика. «Командос» били его тяжелыми сапогами. Бриш подошел ближе, пристально вглядываясь в лица замерших от ужаса пленников.

– Рахим-ака! – непроизвольно вскрикнул, цепенея от потрясения, Карим.

Бриш тут же почти без замаха двинул его кулаком в зубы, и водитель отлетел на несколько шагов. Поднимаясь и утирая кровь с рассеченных полных губ, он увидел, как солдаты, держа аксакала за обессилевшие руки, поволокли его по пыли к камням караван-сарая, где одиноко цвел редкими цветами куст одичавшего граната. Бросив его в яму, они подняли автоматы. Оглохший от удара Карим почти не слышал звука очередей, только видно было, как забегали фонтанчики пыли на краю ямы.

Подполковник Тимофеев встречал наурозу в штабе. Он уже давно заметил, что мятежники-контрреволюционеры не пропускают праздники, стараясь досадить народной власти. И потому предпочитал сейчас сидеть не за праздничным дастарханом, а в штабе. Перед ним во всю стену висела огромная карта Бадахшанского района. Лампочки, обычно обозначавшие путь следования автоколонн с грузами, не горели – в праздник все сидели по домам. На «точках» тоже было спокойно. Новый год, кажется, проходил нормально, и все же… Все же было почему-то тревожно на душе у Тимофеева.