Феликс Разумовский - Кара

Действительно, палящее солнце и хрустящий на зубах песок едва ли позволяли забыть в скором времени резиденцию Аменофиса IV. Тихо выругавшись, Хованский тяжело вздохнул: культурная программа вояжа его утомляла. А вот месье Богарэ и Хорьку вся эта древняя чушь, похоже, пришлась по душе, вон как старательно внимают мудаку-экскурсоводу, уж не родила ли их мама в феврале?

Штабс-капитан вздохнул вторично: турагентство «Мираж» имело репутацию фирмы солидной и если уж пообещало показать вам весь Египет, то сомневаться в этом не приходилось, а нужно было терпеть. Семена Ильича уже успели подробно познакомить с пирамидой Хеопса, заставили чуть ли не на карачках при свете факела посетить «нижний покой» и полдня промурыжили на палящем солнце около Сфинкса. Поведали ему также и о былом величии Раава, продемонстрировав при этом древние развалины Мемфиса, на экскурсии в Танисе долго ездили по ушам, убеждая, как там было хорошо, пока город назывался Пер-Рамзес и являлся резиденцией Рамзеса II, а по прибытии в Луксор заверили, что здесь когда-то находилась гордость Черной страны — стовратые Фивы. Все было, все в прошлом, отцвели уж давно хризантемы в саду…

— Ну вот, господа, надеюсь, вы ощутили теперь совершенно явственно, — наконец-то экскурсовод поперхнулся и принялся кашлять, — что великий Но-Амон состоял как бы из двух главных частей: царских дворцов в южной части города, на развалинах которых стоит нынешний Луксор, и квартала богов — Карнака, где мы сейчас имеем удовольствие лицезреть следы былого величия. Увы, омниа ванитас, то есть все суета, как говаривали древние, прошу, господа, к обеду не опаздывать.

Есть в такую жару не очень-то хотелось. Подхарчившись без особого энтузиазма в ресторации отеля «Континенталь», бандиты от нечего делать собрались в номере у месье Богарэ — катануть на счастье. Вот уже вторую неделю стараниями фирмы «Мираж» таскались они по египетским землям, но делалось это для фортацела, а интересовал негодяев лишь каменистый склон в Долине царей, где в двадцать втором году Говард Картер обнаружил останки Тутанхамона.

С той поры прошло два года, и хотя саркофаг уже был вскрыт, мелочные англичане все что-то кроили с жадными египтянами, а тем временем гроб с останками царя все еще стоял нетронутый в официально закрытой усыпальнице. Такое положение дел совершенно не устраивало энергичного американского коллекционера, и на родину фараона была срочно командирована бригада месье Богарэ, снабженная шикарными турпутевками, денежной субсидией, а также подробнейшими инструкциями, что следовало упереть в первую очередь.

— Сделайте все как надо, месье, — на прощание янки-наниматель крепко пожал руку Язве Господней, — и вы уподобитесь самому Тутанхамону.

Мишель Богарэ был тактичный человек — он не стал уточнять, что именно общего с давно умершим фараоном намечалось у него самого в перспективе, а, взвесив на руке задаток, вежливо улыбнулся — одними усами — и отчалил с достоинством.

Между тем стало ясно, что ничего путного при такой жаре получиться не могло, и Язва Господня, бросив карты на стол, поднялся:

— Игра не клеится, господа.

У себя в номере штабс-капитан залез под холодный душ, затем под противомоскитный полог над кроватью и проспал до самого вечера, обливаясь потом, без сновидений. Ужинали молча все в той же душной ресторации «Континенталя», без аппетита. Глядя на сцену, где тощая, то ли загорелая, то ли грязная — не понять — девица изображала танец живота, Хованский поморщился: «Тьфу ты, вот гадость-то».

Утро следующего дня выдалось кошмарным — ранним, жарким и суетливым каким-то до крайности. Туристов разбудили ни свет ни заря, накормили в душном мареве ресторации плотным завтраком с белым вином и, не позволив даже частично переварить съеденное, потащили на западный берег осматривать древние погребения.

Угрюмо взирал штабс-капитан на широкие лодки с треугольными парусами, на силуэты верблюдов вдалеке, на фигуры женские в черном со связками тростника на головах и чувствовал совершенно явственно, как весь этот Египет подкатывает ему тошнотным липким комом под самое горло. А дома березы глядятся в замокревшую душу озер, туманные утренники пахнут грибною прелью, и где-то вдалеке баламутит сердечный покой паникерша кукушка. Ах, гореть вам навечно в адском пламени, проклятые большевики!

Между тем, переправившись на западный берег Нила, туристы двинулись по центральной дороге к горному массиву. На юге виднелись развалины храма, построенного некогда в честь побед Рамзеса Третьего, неподалеку от него стояли два колоссальных изваяния Аменхотепа II, причем одна из статуй, изуродованная, обладала чудесным свойством: как только на нее падали лучи восходящего солнца, слышались звуки, подобные тем, что издают лопнувшие струны арфы.