Феликс Разумовский - Кара

А вот что делать, если объект не пользуется метро, а ездит на шестисотом «мерседесе» в сопровождении трех телохранителей и проживает в двухэтажном особняке за трехметровым каменным забором?

«Добывать свой хлеб в поте лица своего», — сам себе мысленно ответил сидевший в «Жигулях» шестой модели Юрий Павлович Савельев и, опустив сорокакратный цейсовский бинокль, принялся массировать уставшие от напряжения глаза.

Пошли уже четвертые сутки, как он, вписавшись в контракт, плотно занимался теледеятелем, почему-то сразу получившим погоняло Зяма, и уже знал наверняка, что дело простым не будет. Даже для него — ликвидатора экстракласса, если так можно выразиться, милостью Божьей, хотя, говоря откровенно, и он был не без изъяна.

Идеальный киллер должен быть незаметным, легко растворимым в толпе, никто никогда не должен обращать на него внимания и уж тем более испытывать по отношению к нему каких-либо эмоций.

А вот Юрий Павлович был мужчиной видным, с красивым, запоминающимся лицом и, работая массажистом в оздоровительном центре, имел у лучших представительниц слабого пола успех сногсшибательный, что с профессиональной точки зрения было не очень хорошо. Зато во всем остальном он считался настоящим виртуозом своего дела, и не случайно, когда где-то наверху было принято решение об изменении курса российского телевидения, воплощать его в жизнь через цепочку посредников поручили именно Савельеву.

Дела подобного рода всегда смертельно опасны. Мало того что в случае успешной ликвидации под натиском общественного мнения ментам и феэсбешникам придется жопу рвать на сто лимонных долек, так ведь в добавок совершенно неизвестно, кого потом заказчик надумает убрать из связки — исполнителя или посредников, а может быть, не мудрствуя лукаво, всех сразу.

«Деньги, всюду проклятые деньги», — помнится, подумал тогда Юрий Павлович, глядя на дипломат, набитый зеленью, которой было столько, что, даже невзирая на производственные издержки, реально появлялась перспектива «завязать», однако вздохнул и, особо не раздумывая, согласился.

И вот теперь, сидя за рулем «жигуленка», оформленного по левым документам, он внимательно наблюдал, как Зяма в сопровождении двух мордоворотов залезал в свою бронированную лайбу, и безрадостные мысли о том, что, может быть, и его самого кто-то очень скоро будет выпасать примерно так же, постоянно крутились в его черепе, украшенном модно подстриженными каштановыми волосами.

Между тем перламутрово-зеленый «шестисотый» резво принял с места и, влившись в плотный поток машин, напористо попер по направлению к кольцевой, откуда до островка комфорта и безопасности, на котором проживал теледеятель, было рукой подать.

Назывался этот оазис роскоши Медведково-2 и представлял собой десяток шикарных вилл, построенных в сосновом лесу, — отличные подъездные пути, централизованная охрана, система «кактус», подключенная к колючей проволоке, струившейся вдоль верхушек бетонных заборов. Каждый раз при виде всего этого великолепия Савельева охватывала холодная ярость, а рука его непроизвольно тянулась к левой подмышечной впадине.

Нет, он не завидовал и, в принципе, был не против богатства: хороший музыкант, писатель, врач, спортсмен, — пожалуйста, если ты умеешь делать что-то лучше, чем другие, то и живи соответственно, однако в Медведково-2 таких не наблюдалось вовсе.

Обретались там те, кто исхитрился своевременно урвать свой кус от торта, испеченного еще при социализме: деятели, завязанные с партийными деньгами, специалисты по приватизации общенародного добра да выбившиеся наверх бандиты, нынче отмывавшие свои общаки через производство спиртного и фармакологии.

Тем временем катившаяся далеко впереди с отрывом корпусов в пятьдесят перламутровая громадина «шестисотого» стремительно ушла с кольцевой по указателю «Медведково-2». Протащившись за ней следом километров пятнадцать, Савельев съехал на обочину, загнал своего жигуленка на непроезжую лесную дорогу и дальше направился пешком.

Стоял замечательный августовский вечер, теплый, без ветерка, даже не верилось, что завтра уже осень. Неслышно, по спецназовской еще привычке, пробираясь между соснами, Юрий Павлович принялся забирать правее, чтобы срезать наискосок вдоль отлогого песчаного берега.

Без труда перебравшись вброд через неглубокий ручеек, в который превратилась обмелевшая речушка, Савельев с полчаса двигался боровой рощей и наконец, утопая ногами во мху, остановился возле покрытого толстой коричневой броней дерева-великана.