Феликс Разумовский - Кара

«Нет тела, нет и дела», — пронеслась почему-то в голове Юрия Павловича старинная ментовская истина. Объявив себе после Гатчины привал, он утопил сапоги и штормовку в кювете, забросил лопату в наполненную зловонной жижей яму и, сидя в теплом полумраке салона, с наслаждением съел «Баунти». На часах между тем уже было начало восьмого. Вспомнив о планах на вечер, киллер внезапно заторопился и вдруг понял, что по своей новой знакомой изрядно соскучился. «Старею, становлюсь добрым и сентиментальным». — Он посмотрел в паспорте место берсеньевской прописки — не больше не меньше улица Тракторная — и, включив поворотник, плавно влился в поток машин.

Не доезжая до Пулковских высот, ликвидатор ушел налево по направлению к Красному Селу. Без приключений въехав в город, он покатил по проспекту Стачек на славную Нарвскую заставу, откуда, говорят, весь революционный бардак и зачинался.

На улице Тракторной тракторов не наблюдалось, зато вплотную друг к другу стояли мрачные кирпичные бараки. Припарковавшись рядом с одним из них, Савельев криво усмехнулся: дом, милый дом. Однако не такой уж он оказался и милый: в парадной воняло блевотиной, на побеленной еще в эпоху развитого социализма стене был увековечен крик чьей-то наболевшей души: «Дай в жопу, Коновалова», а на лестничной клетке третьего этажа царила непроницаемая мгла.

Включив фонарик, ликвидатор вытащил связку ключей и, придвинувшись к двери поближе, с облегчением заметил, что рядом с ней красовались всего три кнопки от звонка, причем против одной из них была нацарапана Мишанина фамилия. — «Мой дом — моя крепость». — Юрий Павлович беззвучно отпер давно не смазывавшийся ригельный замок и потянул за ручку. Оказавшись в длинном, загроможденном мебельной рухлядью коридоре, он внезапно вздрогнул от звука, частично напоминавшего рев водной стихии у подножия Ниагарского водопада. Сейчас же мощно лязгнула задвижка, отворилась боковая неприметная дверь, и Савельева обдало густыми ароматами винно-водочного перегара и папиросного дыма, замешанными на вони давно не мытого коммунального санузла.

— Мишка, едрена вошь, никак менты тебя обрили? — Появившийся из сортира квартирный абориген в не совсем свежих темно-синих трусах соболезнующе покачал лысой квадратной головой и, шаркая тапками «ни шагу назад», покачиваясь, направился вдоль коридора.

Дождавшись, пока местный житель исчезнет в своих апартаментах, Юрий Павлович пригнулся к ближайшей замочной скважине и прислушался. В глубине комнаты громко играл телевизор, за следующей дверью раздавался приглушенный женский смех. Отыскав наконец методом исключения вход в свою берлогу, ликвидатор принялся в нее зарываться.

Экстази — синтетический наркотик класса метамфетаминов. Основной производитель — Голландия, выпускается в виде таблеток весом до 120 миллиграммов, иногда с добавлением кокаина или ЛСД. Существуют разновидности: «птичка», «бабочка», «зайчик», «дабл». У оптовиков распространители берут экстази по 25–30 долларов США, розничная цена 40–60 долларов.

Комитет по контролю за наркотиками при Министерстве здравоохранения РФ внес экстази в список сильнодействующих препаратов. Это означает, что торговец, задержанный при продаже хотя бы одной таблетки, наказывается судом так же, как человек, сбывающий наркотики крупными партиями, — лишением свободы от шести до пятнадцати лет с конфискацией имущества.

(Справка)

С первого взгляда Мишаня Берсеньев жил скромно, по-спартански. В одном углу комнаты находился обшарпанный диван, во втором — покрытый царапинами полированный шкаф, а на стене висел загаженный мухами плакат с изображением Аллы Борисовны в период ее парного пения с Кузьминым, — словом, ничего особенного. Однако в одном из ящиков древнего как мир серванта Савельев сразу же наткнулся на подключенную сотовую трубу, причем не какую-нибудь там бросовую «Нокию», а на солидный, дорогой «Бенефон». В необъятных недрах бельевой тумбы был укрыт навороченный шарповский моноблок — телевизор с видаком, а в маленькой шкатулке на книжной полке обнаружился золотой перевес с крестом размеров просто неприличных.

Создавалось впечатление, что деньжата у Берсеньева водились, однако наличие их он всячески скрывал. Савельев задумчиво покачал головой: да ты, Мишаня, видать, темная лошадка. Конечно, следовало бы устроить генеральный шмон и выяснить-таки, чем дышал покойный, но, вспомнив о Кате, печальной, одинокой и томящейся в ожидании встречи с ним, Юрий Павлович, вздохнув, совсем уж было собрался на выход, как внезапно проснулся «Бенефон» в серванте.