Феликс Разумовский - Кара

Крыса никогда пробкой не была. Въехав сразу, к чему фаловали ее, вписалась в тему с легкостью:

— Для любимой отчизны отдам сокровенное.

Не глядя, подмахнула заручную, окрестилась кликухой Петрова и, проводив заявившихся от переживаний гостей, отправилась державе служить.

Работа предстояла непростая, деликатная — трахаться с кем скажут, зато в свободное от службы время снимай для личной пользы кого угодно, слова плохого не услышишь. Конкуренции нет и в помине, официанты стелятся травой, спецура вообще в твою сторону не смотрит, понимают, видно, гады красноперые, что человек ты теперь государственный, а работаешь на себя или на державу — это уже не их собачье дело. Словом, служа своей родине лоханкой, политику партии одобряла Крыса всем сердцем, и в душе ее царила гармония.

Между тем лабухи иссякли. Прижавшись сизыми максами к руке Ксении Тихоновны, негр потянул ее назад к столу. За разговорами выпили бутылку самого игристого в мире виноградного винища, названного черт знает почему «Советским шампанским», съели калорийнейшее ленинградское мороженое, и как-то само собой получилось, что в свой номер Алсений отправился в обществе Ксении Тихоновны.

Щелкнул выключатель, повернулся ключ в замке, а где-то, невидимые простому глазу, ожили кинокамеры. Чтобы предстать перед ними не только в инфракрасном спектре, Савельева нежно обняла негра за талию:

— Ах, мне больше нравится при свете.

Тот однако уже не слышал ее — тяжело дыша, принялся срывать с Ксении Тихоновны одежды и, быстро стащив с себя костюм, опрокинул ее животом на стол. Когда он принялся свое хозяйство в Савельеву вгонять, та закричала вроде как от боли, пускай запишут, хуже не будет.

Всю ночь напролет порочный сын Африки изводил животной страстью русскую девушку, а когда вернулся поутру из душа, ее и след простыл, видимо, компромата уже было собрано достаточно. Покрутил черный болт в недоумении курчавой башкой своей, оскалился белозубо и, радуясь разливавшемуся за окном рассвету, запел что-то басом, не подозревая даже, что тащившаяся в рябухе Савельева тоже находилась в настроении превосходном — так хорошо ее не трахали давно.

За окном было неинтересно — серым-серо от породнившегося с грязью снега. Вжикнув кольцами занавеси, Таисия Фридриховна вернулась к столу. Настроение было хуже некуда. Во-первых, коты вчера сожрали красавца вуалехвоста, имевшего неосторожность подняться из глубины аквариума за кормом. Во-вторых, личная жизнь Таисии Фридриховны дала глубокую трещину и в целом ни к черту не годилась. А в-третьих, что самое поганое, на взятке ярким пламенем сгорел астаховский прямой начальник, и стать полковницей в ближайшее время ей не доведется. А хотелось бы.

«На пенсию бы скорей, что ли». — Потянувшись, страдалица заперла дверь кабинета, ткнула в розетку кипятильник и в ожидании результата принялась раскладывать на служебном столе карты — где же ты червонная королева, нежная и ответная на ласку? Ни черта подобного — постоянно выпадали грубые мужицкие хари. Посмотрев презрительно на трефового короля, слепленного из двух одинаковых, отвратительно усатых половин, от внезапно пришедшей в голову мысли подполковница забыла про чай.

Рука ее сама собой потянулась к телефону. Быстро кое-что выяснив, она решила действовать решительно. Отпрашиваться было не у кого, а потому, оставив самовольно боевой пост, Астахова заангажировала частника и через полчаса уже стояла перед обшарпанными дверями, рядом с которыми значилось безрадостное: «Детский дом-интернат».

Пахло здесь карболкой, обреченностью и бедой, а визит Таисии Фридриховны ни у кого удивления не вызвал:

— Вы насчет Криулиной? — И.о. заведующей, морщинистая ложная брюнетка, мельком взглянув на подполковничью ксиву, вздохнула и указала на пустующий стол: — Так ведь вроде бы суд был уже, восемь лет ей дали…

— Да нет, Бог с ней, с Криулиной. — Подполковница посмотрела на притулившийся в углу холодильник «ЗИС» — Господи, сколько же ему лет — и, не спрашиваясь, уселась на продранный стул. — Меня интересует ваш бывший воспитанник, Михаил Васильевич Берсеньев.

— Ах вот оно что… — Морщинистая тетка поднялась из-за стола и, оказавшись вдобавок ко всему колченогой, неловко пошагала к дверям. — Подождите, пойду узнаю насчет ключа. А то ведь он был на связке у бухгалтерши, ее ведь тоже того… — И, сделав неопределенный жест рукой, она захромала по коридору.