Феликс Разумовский - Кара

Сказано — сделано, и никто на них внимания не обратил даже, потому как все занимались своим делом. Пьяные менты уже храпели сладко, лохудры с высоким КПД использовали свои котлованы, а в целом, не взирая на ночное время, великая держава стояла на почетной вахте — созидала общество будущего. Пообещал ведь лысый любитель кукурузы, что к восьмидесятому году коммунизм победит, вот и старались побыстрей его, окаянного, построить.

— Игорь Васильевич, чаю? — Давнишний чоховский приятель Силантий Анатольевич Сысоев был лысым носатым здоровяком и всю свою сознательную жизнь занимался геофизикой. — Сейчас заварим, а то, знаешь, брат, все эти пакеты — сплошное дерьмо собачье. — В подтверждение своих слов он зачем-то показал на клетку с волнистыми попугайчиками, где тоже экскрементов хватало, правда, птичьих, и ринулся к серванту: — Давай-ка с ликерчиком абрикосовым, аспирант тут прогнулся один.

Порезали зачерствевший пирог-лимонник, отхлебнули чайку, и хозяин дома глянул на гостя с любопытством:

— Так говоришь, дом какой-то тебе не по нутру? Ну ты, брат, шутник, меня вот вообще блевать тянет от всего окружающего и ничего, терплю. Давай-ка абрикосового лучше примем.

— Смотри, Силантий Анатольевич, — доктор наук Чох отхлебнул ликера и запил огненно-горячим чаем, — в одной питерской квартире люди живут, семья. И в каждом колене у них или чекисты-мокрушники, или ворье, или бабы, на коих пробы ставить негде — словом, ничего святого. Интересно мне стало, и оказалось, что у всех живущих в этом доме смертность на порядок выше, чем в округе, так же как и уровень преступности. Во дворе постоянно драки возникают, в подъездах кого-нибудь насилуют обязательно, даже вероятность умереть от гриппа там гораздо выше, чем в другом месте.

— Э, Игорь Васильевич, ничего особо нового ты не обнаружил. — Хозяин дома улыбнулся снисходительно и подлил гостю чая. — Давно известно, что славный град Санкт-Петербург стоит на очень паршивом месте, я уж не говорю о том, что и на костях людских: почитай, тысяч сто угробил Петр Алексеевич, пока свою столицу строил. Конечно, по сравнению с ГУЛАГом это пустяк, но чувствуется.

Он протер запотевшие от горячего чая очки и медленно почесал огромное, похожее на локатор ухо:

— В принципе, здесь вообще ничего возводить было нельзя, слишком уж много энергетически отрицательных участков. Первые строители, конечно, всего этого не знали, но у них существовали свои способы проверки мест на предмет годности для проживания. И действительно, многие районы сперва были забракованы, параллельно с молодым городом росли заброшенные пустыри, которые люди обходили стороной и считали обиталищем дьявола. Там почему-то и продукты портились, и болезни разные появлялись, а животные вообще избегали этих мест, даже птицы не гнездились. Однако город рос, советы стариков постепенно забывались. На месте пустырей строились новые дома, а напрасно — с геопатогенными зонами шутки плохи. Самое ведь главное в жизни — это место обитания.

— Знаем, знаем, — Чох улыбнулся и налил хозяину, оседлавшему любимого конька, абрикосового, — слышали мы в свое время и про пуп земли, и про оракула дельфийского, и про культовые строения древних. А не мог бы ты, Силантий Анатольевич, просто взять и посмотреть, что такого особенного в том месте, где этот дом находится?

— Можно конечно. — Сысоев вытер вспотевший то ли от горячего чая, то ли от ликера лоб. — В прошлом году удалось составить карту подземного Питера, раньше-то сам знаешь, чекисты близко никого не подпускали, а теперь плюнули, не до того. Так вот, Игорь Васильевич, ты даже не представляешь, — он с энтузиазмом откусил лимонника, — это целый мир. Разломы, подземные потоки, заброшенные катакомбы, и все они являются по сути своей энергетически активными формами, влияющими на самочувствие людей. Но самое интересное в другом — интенсивность их излучения напрямую связана с космическими ритмами. Можно увязать в единое целое местонахождение предмета на земной поверхности и положение самой земли относительно солнца, то есть зависимость от временного параметра — есть специальная программа. — Неожиданно он сделался мрачен: — Только придется подождать, потому как моя «трешка» ее ни за что не потянет, а завтра на работе без проблем все просчитаю. Так какой, говоришь, у гадюшника-то адрес?