Андрей Воронин - Спасатель. Жди меня, и я вернусь

Постукивая тростью, Стрельников подошел к колодцу и посмотрел вниз.

– Действительно, фонарь горит, – сообщил он. – Свет слабый – очевидно, проходит сквозь воду. А почему, собственно, вы тут торчите столбом? – уже другим, металлически-приказным тоном обратился он к Слону. – Почему до сих пор не попытались его оттуда вытащить?

На широкой простодушной физиономии Слона проступило выражение растерянности. Глаза его воровато вильнули, и это очень не понравилось Андрею.

– Виноват, – пребывая в явном замешательстве, промямлил Слон. – Решил сначала поставить в известность…

Ответ его Андрею тоже не понравился. В таких ситуациях любой нормальный человек действует автоматически, не задумываясь, без оглядки на субординацию. Исключение из этого правила, на взгляд Андрея, допускалось лишь в том случае, если потенциальный спасатель не горел желанием кого-то спасать. Или, скажем, не без оснований опасался, что высокое начальство придерживается иного, отличного от общепринятого, мнения по поводу предстоящей спасательной операции.

– Вы болван, – резко отчеканил Стрельников. – Учтите, с рук это вам не сойдет в любом случае. А если допущенное вами промедление окажется для юноши роковым, я с вас шкуру спущу. И имейте в виду: это не фигура речи, а конкретное обещание. Действуйте, живо!

Это прозвучало своевременно, в ту самую минуту, когда Андрей уже совсем собрался оставить этих двоих выяснять отношения и спуститься в колодец на свой страх и риск, без их драгоценной помощи. Получив приказ (Андрею опять показалось, что совсем не тот, которого ждал), Слон немедля развил бурную деятельность. Теперь в выражении его лица, в каждом движении и начальственном окрике сквозило облегчение; он напоминал большого пса, засидевшегося взаперти и наконец-то выпущенного на прогулку, разве что не прыгал выше головы и не валялся на спине, растопырив все четыре конечности. Он явно изучил своего шефа намного лучше, чем Андрей, знал о нем что-то, чего Липский знать не мог, и в этой ситуации действительно ждал от него какого-то другого приказа, с которым заранее был не согласен, но ослушаться которого не имел права. Андрея это маленькое открытие не удивило, но и приятного в нем было мало.

Буквально через минуту два дюжих бойца уже начали спускать в колодец третьего – малорослого, но мускулистого и ловкого, как профессиональный гимнаст, крепыша по кличке Сударь. На груди у Сударя висел загодя включенный фонарь, пояс оттягивала деревянная кобура со «стечкиным», а на плоской треугольной спине болтался автомат – деталь, на взгляд Андрея явно излишняя в спасательно-спелеологической операции, которая предстояла бойцу. Липский открыл рот, но тут же его закрыл: пусть поступают, как им заблагорассудится, пусть навесят на своего Сударя еще три автомата и полевую гаубицу в придачу, только пускай, наконец, начнут шевелиться.

Пестрая нейлоновая веревка начала медленно уползать в черное жерло колодца, свет фонаря заметался по сырым, изглоданным временем стенкам. Из круглого провала доносились шорохи, постукивания, металлический скрежет и лязг, когда автомат цеплялся за бетонные стенки, да изредка неровный перестук и короткое бульканье упавшего в воду камешка.

– Тут скобы, – донесся из глубины гулкий, с реверберацией голос бойца. – Только ржавые совсем, сгнили так, что наступать боязно…

– Пацана видишь? – перегнувшись через парапет, спросил Слон.

– Да где его увидишь? – гулко донеслось в ответ. – Глубоко, вода бликует… Только фонарь и видно!

«Утонул, – с чувством близким к отчаянию подумал Андрей, и сейчас же совершенно не к месту ему вспомнился Мольер: – Кой черт понес его на эти галеры?!»

– Кто вязал узел, когда туда спускали молодого человека? – отвлек его от горестных размышлений ровный, как обычно, голос Стрельникова.

Слон, к которому был обращен этот вопрос, развел руками.

– Я. Нормальный узел, дважды проверил. Сам диву даюсь: как такое могло случиться?

– Странно, правда? – обратился Стрельников к Андрею. – Эта веревка рассчитана на то, чтобы выдерживать нагрузки, многократно превосходящие вес нашего юного друга. Зная Николая, – он коротко кивнул в сторону Слона, – за прочность узла я могу ручаться. Соображает он туго, но, если что-то делает руками, это всегда сделано на совесть. Тем не менее веревка вернулась на поверхность пустой, без груза. И, насколько я понял, из колодца не было слышно ни крика, ни плеска… Верно?