Сергей Зверев - Южный фронт

– Хорошо. Мы готовы сделать так, как вы предложили, – согласился Александр Викторович.

Они тут же обошли весь лагерь и оповестили пассажиров о новейшем плане действий. Не все сразу понимали, о чем идет речь. Некоторые, пока их не уговорили, отказывались куда-либо отправляться. Большинство же людей из числа относительно здоровых с готовностью сорвались с места, желая незамедлительно двинуться в путь.

А вот с больными было тяжело. Им казалось, что их просто бросают на произвол судьбы. Поэтому лагерь наполнился плачем, причитаниями, а то и ругательствами в адрес тех, кто собирался уходить. Ткачеву пришлось использовать все свое красноречие, чтобы убедить и эту категорию пассажиров в целесообразности предложенного им плана.

В конце концов, часть пассажиров менее, чем через час, покинула лагерь. Возглавил ее один из бандитов, переодетых под местных. Никто не заподозрил неладное. Все настолько желали ускорить возвращение в Россию, что были одержимы лишь одной этой мыслью. Все остальное уходило на второй-третий план.

Как только группа пассажиров скрылась в зарослях, атташе рванул к самолету. Он бежал туда словно сумасшедший. Ему, конечно же, хотелось проверить сохранность груза. Добежав до заветного багажного отсека, Сергей засуетился. Сразу было заметно, что ящики кто-то трогал. Он стал проверять более тщательно и обнаружил, что они вскрыты. Его обдало холодным потом. Он бросился проверять содержимое диппочты. За исключением разорванного пакета в одном ящике, все было в порядке. Это успокаивало, но не очень сильно. Ведь получалось, что кто-то был в курсе, что диппочта использовалась для контрабанды наркотиков. Бежать за ушедшими смысла не имело. Это сорвало бы задуманный ранее план. Но никак не реагировать на факт вскрытия ящиков Сергей не мог.

Так же быстро Ткачев вернулся в лагерь. Перекинувшись несколькими фразами с переодетыми боевиками, он принялся обходить каждого из оставшихся пассажиров с одним и тем же вопросом: «Кто вскрыл ящики дипломатической почты?» Те, кто что-то еще понимал, пожимали плечами, качали головой или просто говорили: «Не знаю». Самые тяжелые, в смысле состояния здоровья, едва ли не впадали в истерику. У бандитов сильно чесались руки пристрелить кого-нибудь из них. Но атташе жестом давал им понять, что делать этого ни в коем случае не стоит. Те хоть и ощущали себя хозяевами, но были вынуждены подчиняться воле русского контрабандиста. По крайней мере так им приказал дон Гарсия.

Обойдя весь лагерь, порасспросив всех без исключения раненых и больных, атташе так и остался в неведении, кто вскрывал диппочту. Впрочем, он и сам до конца не понимал, зачем ему требовалось узнать имена вскрывших ящики. Бандиты предлагали взять кого-нибудь из пассажиров и устроить допрос с пристрастием. Русский тут же отклонил эту идею и повел громил к самолету.

Сделав свое черное дело, объединенная группа гвардейцев и бандитов покинула деревню. Правда, никто из верховодов накануне событий в деревне даже не представлял, что уходить придется с потерями. Жители, дождавшись отхода карателей, бросились к сожженным домам. Надежд на то, что кто-то из находившихся в них в момент поджога смог уцелеть, попросту не было. Кроме двух домов, где пришельцы спланировали расстрелы оппозиционеров, огонь уничтожил еще несколько хижин. В одном случае люди искали останки погибших, чтобы захоронить по местным обрядам. В другом – пытались найти что-нибудь уцелевшее из утвари, дабы начинать новую жизнь не с нуля.

Габриэль и Есения вышли из джунглей сразу, как только последний вооруженный головорез пересек условную границу деревни. Алькальд вместе с внучкой направился на пепелище родного дома. В материальном плане они ни о чем не жалели. Каким бы роскошным по местным меркам ни был дом, жалеть о нем не следовало. Постепенно можно было построить новый. Ведь вся деревня стала бы помогать погорельцам. Гораздо сильнее их беспокоила судьба «украинского бизнесмена». Старик Корсега шел к пожарищу и задавался вопросом, почему тот так и не ушел через черный ход. Ему казалось, что времени и шансов на это было предостаточно…

Жители вместе с хозяином разбирали еще дымящиеся развалины недавно забросанного зажигательными гранатами дома. Кроме частично уцелевшей утвари, они обнаружили два сильно обгоревших труппа. Опознать их чисто визуально было невозможно. Помогли в этом нательные кресты с бирками. На бирках был выгравирован особый знак банды Хулио Гарсии. В деревне много кто помнил этот знак еще по тем временам, когда мафиозо в первый раз пытался установить контроль над островом. Труппы бандитов оттащили в сторону. Все, кто видел их обуглившиеся тела, источали ненависть, но при этом молчали. Произносить проклятия над мертвыми врагами запрещалось местными религиозными воззрениями. В то же время, если погиб друг, то о нем можно было говорить без умолку. И говорить только хорошее.