Сергей Зверев: Подводная агентура

– Эт-то что еще такое? – изумился Истомин-старший и присел на табурет.

– Это, папа, – подошел к нему Андрей и присел рядом, – большой телевизор с большими колонками, которые позволяют создавать весьма реалистичный звук. А еще это не просто телевизор, а фактически компьютер, потому что по нему можно просматривать и диски, и записи с других носителей информации. Я думаю, что твои старые пленки, которые ты любишь смотреть с сослуживцами, он тоже потянет. Можете сидеть развалясь в креслах, как на мостике авианосца, и потягивать пиво.

– Спасибо, – потрепал сына по коротко стриженной голове отец, – уважил старика, знаешь, что наше поколение живет теперь только воспоминаниями. А это тебе. От меня.

Рука отца взяла с подоконника сверток в искристой подарочной упаковке с небольшим бантиком.

– Это тебе и для дома, и для службы. Морскому офицеру надлежит выглядеть всегда по первому разряду.

Андрей уже догадался, что там может быть, но все равно сделал удивленно-радостное лицо, когда, распаковав бумагу, увидел внутри коробку и надпись «Samsung». Так и есть: аккумуляторная бритва с самоочищающейся головкой и емкостью аккумулятора, позволяющей бриться ежедневно без подзарядки в течение недели. Подарок с намеком!

Потом они пили свежезаваренный крепкий сладкий чай с бутербродами. Вспоминали прошлые годы. Андрей радовался, что сердце у отца немного отпустило. Затем они смотрели по телевизору праздничные программы. А потом раздался долгожданный звонок в дверь.

Оставшаяся часть дня была занята распаковыванием и подключением всех элементов «домашнего кинотеатра». Наконец сам телевизор был установлен на низенький столик у окна, аудиосистема расставлена на нужном расстоянии и отрегулирована. И наконец Андрей включил первую запись – возвращение из длительного похода Истомина-старшего. Севастополь, солнце, музыка, флаги, мундиры!

– Папа, я уйду ненадолго, – осторожно сказал Андрей.

– Куда? – глаза отца сразу потемнели.

– Встретиться кое с кем надо. Буквально полчаса! А потом я заскочу в супермаркет за свежими фруктами и домой. У нас же сегодня праздник! Может, и коньячка пригубишь? А?

С Лариской они встретились у Морского вокзала, как и было договорено. Она в белой курточке и белых высоких сапогах. Он в черной куртке и черной вязаной шапке. Как-то так само собой получилось противопоставление, будто своими нарядами они подчеркивали различия между ними. Андрей не стал тянуть и сразу сказал:

– Прости, Лариса, что говорю тебе это в праздничный день, но это все-таки мой праздник, и мне позволительно его себе портить. Нам нужно расстаться! Мы не подходим друг другу, мы совсем разные с тобой, у нас не получится семьи, а несерьезных отношений я не хочу.

Он видел, как задрожала нижняя губа у девушки, как слезами стали наполняться глаза. Как ее рука, которую она сунула в карман куртки, там и замерла. Говорить было больно, так же, наверное, больно, как Лариске слушать, но он продолжал объяснять.

– Понимаешь, тебе придется меня ждать. Ждать часто и подолгу. А ты к этому никогда не привыкнешь. Тебе нужно внимание, тебе нужно постоянное общение, ты привыкла к публичной жизни, к тусовкам.

– Но ты же мог бы все это бросить когда-нибудь, – прошептала Лариска вдруг опухшими и покрасневшими губами. – Ты ведь не собираешься до седых волос плавать, бегать и нырять? Тебе ведь когда-то же придется переходить к нормальной человеческой жизни?

– Вот ты сама и ответила, – угрюмо подвел итог Андрей. – Ты не понимаешь, что именно это и есть моя профессия и моя жизнь. В нее можно войти и разделить ее со мной, но ее нельзя изменить извне, повлиять на нее. Иного просто не дано. Или со мной, или нет.

– А как же… как же я, как же быть с моей жизнью? Она ведь тоже человеческая, она ведь тоже имеет право на существование! И как я могу просто поставить на ней крест и сесть в четырех стенах…

– Вот об этом я и говорю!

– Но, Андрей! Есть же любовь, есть же самопожертвование ради любимого человека. Ты даже не хочешь попытаться что-то сделать для меня?

Разговор приобретал абсолютно бессмысленную форму. Это уже не было диалогом, а скорее двумя монологами, в котором каждый не видел и не слышал другого. Андрей понял, что надо по-живому резать, а тянуть и щадить девушку нельзя. Будет только больнее!

– Хочу, но только не этого! – резко сказал он. – Я военный, офицер военного флота, и ты это всегда знала. И так все останется, с тобой или без тебя. Прощай, Лариса! Надо расстаться, и сделать это необходимо сразу.