Владимир Угрюмов - Дикий

Начинаю господина уговаривать, но тот в ответ лишь матерится почти без акцента. Приходится вырвать из-под него стул и сломать этот стул о его темечко. Тут набегают охранники с бицепсами, но я их корректно прошу позвать кого-нибудь из начальства. Появляется низенький тип с лысиной в полчерепа и сперва пытается наезжать. Но, с одной стороны, я трезвый; с другой стороны — достаю две стодолларовые купюры и прошу обеспечить неприкосновенность столика и моей девушки.

Деньги сделали свое дело, и в радиусе десяти метров всех пьяных удалили. Добавляю еще двести — и вокруг нас образовывается стена из железных тел и конечностей. Это забавляет. За деньги можно самим поставить какой хочешь спектакль. Глубоко внутри второй голос корит за броское поведение, намекая в том смысле, что не надо устраивать шоу и светиться, не надо, чтобы запоминали лицо и то, как много денег в карманах… Но первый, главный на данный момент, голос утверждает обратное — говнюков следует учить, несмотря на профили, а деньги для того и пришли, чтобы с пользой уйти… Бонни и Клайд, одним словом, Краснодарского краснознаменного края.

Делаю жест рукой, и возникает начальник охраны — низенький тип с лысиной. Но плечи у него, как у штангиста, покатые, а уши, как у борца, висячие. Знает, поди, свое дело.

— Мне приятны ваши молниеносные действия, — говорю я негромко и веско, как Сталин. — И я ценю ваш профессионализм, поскольку сам военный офицер морского спецназа в отставке. Вы достойны премии, и я ее выплачиваю незамедлительно.

Достаю бумажник, купленный Викой несколько часов назад, и выплачиваю каждому, кто охраняет наш столик, еще по двести долларов. Вика косится на меня без одобрения, но и без жадности.

На выходе нас провожал почетный караул. Я пожал на прощание лысому руку и обещал до отъезда из Краснодара еще раз проверить дисциплину на вверенном ему объекте. Начальник охраны готов был выскочить из формы от рвения.

Когда мы сели в машину, Вика спросила лениво:

— Что это на тебя нашло?

— Не знаю, — отвечаю я честно. — Надоело прятаться. А может, просто хочу эти деньги побыстрее истратить.

— Отдай в детский дом, если не знаешь, куда деть, — посоветовала Вика несколько язвительно, и я не нашелся, что ей ответить на это замечание.

— Парни, видимо, подумали — я свихнувшийся спецназовец, который теперь в мафии.

— Да, босс, ты меня приглашал в театр — и театр состоялся.

— Давно меня боссом не называла. Почему?

— Некогда было. — Вика склоняется ко мне и целует в губы. — Ведь стекла у тебя с улицы не прозрачные, да? — спрашивает она.

— Не прозрачные, — соглашаюсь я, сперва не понимая, куда она клонит.

Но клонит она в одну сторону. Обхватывает за плечи и опрокидывает на себя. Я больно ударяюсь о рычаг коробки передач.

— Что ты делаешь?! — отбиваюсь. — Дай хоть от «Интуриста» отъехать!

— Не дам, — заявляет Вика. И не дает…

Переговорный пункт еще открыт, и Вика звонит в Харьков родителям. Она звонит через день. Я спросил ее как-то — неужели, если не свяжешься с родней в течение недели, они так волноваться начнут? Вика ответила, что раньше никуда одна не уезжала и, вообще, привыкла приходить домой не позже десяти вечера. Насчет десяти вечера она, конечно, загнула…

Я жду ее, сидя на скамеечке.

— Дикие гуси, дикие гуси, — бормочу себе под нос.

Появляется Вика, и мы садимся в БМВ.

— Дикие гуси, дикие гуси, — продолжаю бормотать и стараюсь не думать.

— Что ты такое бормочешь? — улыбается девушка.

— Так, ничего, — вздрагиваю я. — «Дикие гуси», наемники. Их девиз: «Что угодно, где угодно, когда угодно».

— Ты такой же?

— Не знаю. Наверное.

— Я люблю тебя, дикий…

Ночью выезжаем из Краснодара в Ростов. Рано утром мы уже в Ростове. Вика спит на заднем сиденье. Я и сам бы сейчас поспал, но времени на сон нет. В городе я не ориентируюсь, но нужную улицу все-таки нахожу. Адреса на фотографиях я выучил наизусть. Вот и нужный мне дом — желтоватая «сталинская» махина. Лестницы выходят во двор, и я заезжаю туда, обнаруживаю скверик и с десяток припаркованных вокруг скверика машин. Вычисляю парадную и останавливаюсь так, чтобы не бросаться в глаза. На моих часах восемь тридцать. Один за другим из парадной выходят жители и спешат на работу. Моего клиента пока нет. А вот и он, голубчик, в рыжеватом дорогом пальто. Больно рожа помятая — сразу и не узнаешь. Но точно — он!

Бодрым шагом клиент выходит на улицу, и я выезжаю за ним. По тротуару он движется, как дредноут. Утренний люд, чувствуя силу, расступается. Чуть отпускаю его. Через два дома рыжее пальто сворачивает во двор, я подъезжаю и останавливаюсь так, чтобы были видны внутренности двора. А там и смотреть нечего. Все просто, как таблица умножения. В глубине двора стандартные гаражи без охраны. Клиент выезжает из одного на «ауди», вылезает, закрывает гараж на висячий замок. Даю ему уехать. Пусть покатается. С ним вообще никаких проблем не предвидится.