Иван Сербин - Скальп врага

— Отправь им денег. Сумму определи сам. Успокой, скажи, без поддержки не останутся. И подумай, чем еще им помочь, кроме денег.

— Хорошо, папа.

— Давай, Лева. Я жду.

Манила вошел в «штабной» номер и закрыл за собой дверь.

По вытянутому лицу Боксера, по растерянности Вадима, по тому, как взглянули на него охранники, Дима сразу понял — что-то не так.

— Что? — он остановился посреди больничного холла. — Что-нибудь с Катей?

— С Катей все в порядке, братан, — Боксер опустил глаза. — Тут такое дело…

— Что? — Лицо у Димы вытянулось. Он почувствовал, как сердце испуганно сжалось и ухнуло вниз, а потом заколотилось в висках. Спазмом сдавило горло. — Что, Бокс?

— Дима, понимаешь…

— Что?

— Папу… Умер он, в общем… Короче, такое дело… На засаду они нарвались, когда с Гравером обратно ехали. Всех их положили.

Обвисли руки, стали чужими, непослушными. Грудь сдавило так, что вдохнуть стало невозможно, в голове образовалась гулкая пустота, и в пустоте этой крутилось одно и то же: «Папу… Умер он, в общем… Папу… Умер он, в общем».

Дима присел на диванчик. Реальность растворилась, будто кто-то опустил глухой бархатный занавес. Странно, подумалось ему, пару лет назад им пришлось разыгрывать гибель отца, и он, Дима, тогда поверил, что понимает, как это — потерять очень близкого человека, члена семьи. А оказалось, что в жизни все совсем по-другому. Человек впадает в ступор, словно его заморозили. Время останавливается. Мысли, чувства. Не остается ничего, кроме пустоты. Черного, крутящегося водоворота, засасывающего в себя весь мир. И еще одна странность — ему совсем не хотелось плакать, хотя, наверное, полагалось бы…

Боксер продолжал излагать обстоятельству засады, и делал он это торопливо, словно боясь остановиться. Да, в общем, и правильно. Молчание было бы просто невыносимым. Слова его доносились до Димы словно сквозь вату:

— …Их там посекли всех наглухо, они даже за волыны схватиться не успели. Один Паня только… «стволов» пять их было, не меньше… и гильзы повсюду… а Пестрый лежит такой, в натуре… Паня успел позвонить… короче, сказал, узнал он их. Манилины это люди были… Слышишь, Дима? — Боксер опустился на корточки, заглянул Диме в глаза. — Манилины, говорю, волки это сделали. Я гад буду, за беспредел они нам ответят конкретно. — Дима смотрел на него слепо, словно не видя. — Димок, братан, очнись. Ты слышишь меня, Дима?

Поволока в Диминых глазах начала рассасываться. Взгляд из мутного постепенно становился осмысленным.

— Да, Боксер. Слышу, — Дима поднялся, оглянулся.

Он чувствовал себя совершенно беспомощным. Как будто из него разом выдернули позвоночник.

— Ты в порядке, Димок?

— Да, я… Нормально. Ничего. Что-то с похоронами надо…

— Базара нет, Дима. Я позабочусь. По первому классу все будет, — Боксер положил Диме на плечо широкую ладонь. — Дима, я понимаю, тебе тяжело сейчас, но надо что-то решать со структурой. Насчет папиного места и вообще. Ты извини, что в такой момент, но дело срочное, сам понимаешь. Вопрос сейчас так стоит: либо они нас, либо мы их. Манила ведь на этом не остановится.

Дима посмотрел на него, усмехнулся отстраненно.

— Не волнуйся, Бокс, я не претендую.

— Значит, насчет этого добазарились, — быстро кивнул Боксер. — Теперь по поводу берлоги. Тебе лучше пока слиться куда-нибудь, чтобы лишних напрягов не было… В смысле, тебе и твоим домашним. Кате, Свете тоже, наверное. От этих волков всего можно ожидать. Охрану я тебе обеспечу, как у президента. Ну и насчет всего остального тоже решим. Будете жить нормально, как миллионеры эти… Онанисты.

— Онасисы, — поправил Дима механически. — Охрана у меня своя есть. Бокс, речь не об этом. Берлога мне не нужна. Я не имел отношения к делам отца раньше, не хочу иметь и впредь. Поэтому мы уедем. Насовсем. Я, Катя, Настя и Света, если захочет. Похороним отца и сразу уедем. Только… Мой тебе совет, Бокс, постарайся решить это дело миром.

— Дима, да ты что? — Боксер даже задохнулся от возмущения. — Какой мир? Они же первыми начали. Ляпу грохнули, Катю твою зацепили, папу завалили. Пестрого, Борика. Мы же пробили тачку по ментам. Ихняя «девятка». Папа людей послал к Манилиному человеку, по понятиям базар перетереть, так их там чуть не завалили всех. Челнок маслину в башку получил, теперь не слышит ни хрена, хорошо хоть вообще живой. А Черепахе калган снесли наглухо. Какой мир? О чем ты говоришь, брат?

Дима несколько минут смотрел на него молча. Глаза его не выражали ничего. Пустые были глаза. Пустые и холодные.