Андрей Дышев - Черный квадрат

Я едва успел отпрянуть от нее и сесть за стол рядом, как дверь раскрылась и в столовую вошел Тарасов. Хмурясь, он подошел к столу, посмотрел на нас обоих и застрял у окна.

Поговорил? — поинтересовалась Вика.

Нет, — отозвался Тарасов. — Я его не нашел.

Я мысленно вздохнул. Пришло время уносить ноги.

— Пистолет! — потребовал Тарасов, не оборачиваясь. Это относилось ко мне.

У меня его отобрал вьетнамец, — ответил я. — Оказывается, носить в этом доме оружие — моветон.

Что-о? — протянул Тарасов и повернулся ко мне. Он так скривил физиономию, словно ему в рот влили стакан неразбавленного лимонного сока. — Какой, к едрене фене… Телефон быстро сюда!

Телефон я бы вернул ему без всяких оговорок, если бы в этот момент не почувстовал на своей ноге острый каблучок туфельки Вики. Я искоса посмотрел на нее, но этот черт в юбке принялся увлеченно кромсать ножом маринованный помидор, брызгая во все стороны соком, а каблук уже не просто давил мне на ногу — он впился в нее, как гвоздь в длань Христа.

Едва не заорав от боли, я незаметно, насколько незаметно это можно было сделать, опустил обе руки под стол, схватил атласную ляжку Вики и, приподняв ее, выдернул свою ногу. Стол качнулся, звякнув бокалами.

Телефон я потерял, — сдавленным голосом ответил я, пробуя пошевелить пальцами ноги. — Когда ты послал вдогон за мной свору…

Да откуда я знал, что передаю телефон не Цончику, а Вацуре! — перебил меня Тарасов. — Ты понимаешь, что тебя давно уже не должно быть? Ты по всем замыслам уже давно расчлененный покойник! У тебя всего лишь отсрочка от приговора! Тебе не жить, Вацура! И никто тебе не поможет — ни Жорж, ни милиция, ни…

Он осекся и вздрогнул, когда дверь в столовую внезапно открылась, и я успел заметить, что в этом доме Тарасов все же чувствовал себя не в своей тарелке.

В столовую быстро вошел вьетнамец, закрыл за собой дверь и черной эбонитовой статуей замер перед нами. Его смуглое скуластое лицо, как всегда, ничего не выражало, но я интуитивно почувствовал, что слугу привело сюда нечто из ряда вон выходящее.

— Господа! — негромко произнес он. — Я вынужден задержать вас здесь до прибытия службы безопасности и милиции… Кто-то из вас убил моего хозяина.

Первое, что я понял: ситуация настолько непредвиденна, что прогнозировать ее развитие — пустое занятие. Мы все одновременно издали что-то вроде возгласа удивления. Вика, кинув короткий недвусмысленный взгляд на мужа, привстала из-за стола, и несколько фужеров на тонких ножках грохнулись на тарелки. Тарасов, приоткрыв рот, тяжелой поступью шагнул к вьетнамцу, словно намеревался размазать его по стене. Я же вообще не смог шелохнуться, чувствуя, как ноги сковала свинцовая тяжесть.

Кто-то из нас убил Жоржа! Черт возьми, неужели толстяк скончался от удара кофейником по затылку? Не может этого быть! Я всего лишь оглушил его, на голове не было даже крови! Какой ужас, если он все же откинул копыта от моего удара!

В совершенно подавленном состоянии я уставился на пустую тарелку, дно которой было расписано дамой в пышных одеждах, млеющей в объятиях молодого повесы. Именно сейчас я сделал любопытное открытие: оказывается, я начисто терял способность бороться, спасать себя, юлить, лгать, если чувствовал, что неправ, что должен понести наказание. Мои руки безвольно легли на стол, готовые быть скованными стальными браслетами. Я мог бы без всякого усилия над собой встать и сознаться в убийстве, если бы лично убедился, что именно я отправил Жоржа на тот свет.

Что значит — кто-то из нас? — повышая голос, спросил Тарасов вьетнамца. — Нельзя ли конкретнее? Здесь не так много людей!

Не уверена, что эта конкретность пойдет кому-то из нас на пользу, — негромко вставила Вика, аккуратно промакивая губы салфеткой и любуясь на отпечатавшиеся вишневые баранки.

Вы правы, — ответил вьетнамец Тарасову. — Если бы один из вас сознался, то избавил бы остальных от неприятного ожидания милиции.

Что вы нас пугаете милицией! — вскрикнул Тарасов. — Кого вы вызвали? В какое отделение звонили? Дайте мне телефон, я сейчас сам поговорю с начальником уголовного розыска!

Это уже слишком, Паша, — едва разжимая губы, произнесла Вика.

По-моему, Вика была уверена, что Жоржа хлопнул ее муж. Моя инфантильная и легко ранимая совесть бунтовала так, что я ощущал во всем теле едва ли не физическую боль. Еще этот безэмоциональный, с голосом автоответчика, вьетнамец прожигал меня своим острым взглядом. Он догадывался или же знал наверняка, что произошло здесь после того, как Жорж отправил его встречать Тарасова?