Андрей Воронин - Однажды преступив закон…

Он встал и резким движением задернул до подбородка “молнию” куртки.

– Самойлова не трогай, – напомнил Разгонов, не делая попытки его удержать. – Учти, я не шучу. У него СПИД.

Юрий на мгновение застыл, переваривая полученную информацию. Губы его дрогнули, словно он собирался что-то спросить, но тут же снова плотно сжались, вытянувшись в прямую линию над твердым квадратным подбородком. Майор Разгонов наблюдал за ним, сидя в глубоком кожаном кресле. Он не добился от Филатова прямого подтверждения того, что именно он спас Умара от людей Понтиака, но Инкассатор не стал возражать, когда майор упомянул об этом, и теперь Разгонов был уверен, что добьется своего. Этот огромный и опасный зверь целиком был в его руках, и оставалось лишь направить его разрушительную силу в нужную сторону. Разгонов не сомневался, что сумеет с этим справиться.

Юрий подошел к дверям, которые вели в прихожую, взялся за вычурную, как и все здесь, бронзовую ручку, но задержался, чтобы задать последний вопрос.

– Майор, – сказал он, – ты знаешь, как найти Умара?

Разгонов растянул губы в насмешливой ухмылке и развел руками.

– Увы, – сказал он. – Умар – сволочь хитрая. Он где-то в Москве, но после того, как на него наехали, его никто не видел. Прячется, надо полагать. Его можно понять, как ты считаешь?

– Я считаю, что ты врешь, – медленно проговорил Юрий, – но мараться об тебя не стану. Бог тебе судья, Разгонов. Всех, кто мне нужен, я найду сам. И не вздумай попадаться на моем пути.

– Сдохнешь, – предупредил Разгонов. – Или сядешь.

– Посмотрим, – ответил Юрий и вышел в прихожую. Он прошел прямо к выходу, не глядя по сторонам, и, конечно же, не заметил, что дверь спальни приоткрыта. Когда входная дверь захлопнулась за ним с маслянистым металлическим щелчком, дверь спальни тоже закрылась, и через минуту оттуда послышались глухие сдавленные звуки, похожие не то на придушенный подушкой хохот, не то на рыдания.

Оставшийся в гостиной майор Разгонов вынул из кармана трубку мобильного телефона, сделал короткий звонок и расслабленно вытянулся в удобном кресле, положив ноги на инкрустированный слоновой костью столик. Через несколько минут он уже заливисто храпел, не обращая ни малейшего внимания на яркое сияние пятирожковой хрустальной люстры, висевшей прямо над его головой.

С темного неба снова начала сеяться мелкая водяная пыль, и Юрий поднял воротник, пытаясь припомнить, где оставил кепку и перчатки. Вероятнее всего, они до сих пор лежали на заднем сиденье “Победы”, куда он их бросил, отправляясь на Казанский вокзал.

В глубине двора слегка поблескивала полированными плоскостями небольшая выставка оставленных здесь на ночь бесстрашными хозяевами автомобилей. Одна из этих машин наверняка принадлежала Разгонову, но какая именно? Оставить майора-перевертыша без колес было бы не только удобно, но и приятно. В свое время Юрий наряду с подрывным делом и приемами рукопашного боя владел мастерством угонщиков автомобилей – знал устройство замков, способы запустить двигатель без ключа, основные места, в которых может быть установлена “секретка”. Но с тех пор утекло много воды. Изменились сами автомобили, изменились замки, системы сигнализации и блокировки в общем, решил он, не стоит и пытаться. Кроме того, как определить, который из полутора десятков автомобилей принадлежит Разгонову?

По дороге сюда он действительно задремал на переднем сиденье самойловской тачки, и теперь очень смутно представлял себе, в каком районе Москвы находится. Обогнув дом, он нашел табличку с названием улицы и удивленно хмыкнул: отсюда до его дома было не больше часа неторопливой ходьбы по прямой, а до отделения милиции, из которого его вытащил Самойлов, – примерно вдвое ближе. В то же время ехали они сюда почти час, и, значит, Самойлов специально кружил своего полусонного пассажира по городу – играл в казаки-разбойники, как мальчишка. Играл чужими жизнями, боров плешивый, с раздражением подумал Юрий. Он вспомнил самоубийственную манеру Самойлова водить машину и невольно содрогнулся, представив, как тяжелый лимузин с хрустом и скрежетом встает на дыбы в лобовом столкновении с троллейбусом или фонарным столбом, и ядовитая кровь литератора смешивается с его, Юрия, кровью, текущей из многочисленных ран и порезов.

Он закурил и неторопливо двинулся по улице в сторону своего дома. В этой истории с болезнью Самойлова была какая-то нестыковка. Какой смысл покупать себе ордена и звания, когда жить тебе осталось всего ничего? Какой смысл затевать предвыборную кампанию, когда ты болен чумой двадцатого века и по крайней мере некоторые из твоих знакомых об этом знают? Ближе к выборам тайное обязательно станет явным, и все будет кончено. Зачем ему это нужно? Или…