Юрий понимал, конечно, что далеко не все сводится к досужим вымыслам. Даже слух о ядовитых тараканах в момент своего возникновения наверняка имел под собой реальную основу. Что же касалось чеченских бандитов, то их Юрий видел собственными глазами, убивал своими руками и носил на теле несколько оставленных ими отметин. Они представляли собой вполне реальную угрозу, но Юрий не мог поверить, что здесь, в Москве, опасность настолько велика, как в один голос утверждали уличные сплетники и некоторые средства массовой информации.
В начале первого он оставил машину у бровки тротуара и на несколько минут забежал в кафетерий, чтобы наскоро выпить горячего чая и перекусить. Он отсутствовал совсем недолго, но, вернувшись, обнаружил на забрызганной свежей дорожной грязью дверце машины коряво выведенную чьим-то преступным пальцем надпись: “Я не хачу МЫЦА!!!” Судя по орфографии, "решил Юрий, надпись сделал чеченский бандит. Он посмотрел вдоль улицы в обоих направлениях и почти сразу заметил в отдалении двух “бандитов”, поспешно юркнувших в какой-то двор. Лет этим преступникам было где-то от десяти до двенадцати, и, насколько смог разглядеть Юрий, один из злоумышленников был девочкой.
Он зажег сигарету, прикрывая ее от дождя ладонями, и сделал глубокую затяжку, все еще глядя вслед убежавшим детям. В последнее время он все чаще засматривался на детей. Ему вдруг стало казаться, что он напрочь утратил цель своего существования. Трескучая фразеология, до отказа набитая идеями патриотизма и беззаветного служения чему-нибудь, была высосана из пальца. Конечно, думал Юрий, медленно садясь в машину, человек представляет собой нечто большее, чем просто животное. Но это вовсе не отменяет элементарных законов биологии. Для того чтобы человечество продолжало жить и, что называется, покорять вершины на пути прогресса и процветания, оно в первую очередь должно размножаться.
Он съехал на сиденье пониже, откинулся на спинку и закрыл глаза. Перед ним почти сразу же возникло знакомое лицо: светлые волосы, карие глаза, мягко очерченные губы, почти незаметная родинка в правом уголке рта… Острая боль немедленно вонзилась в грудь и стала выедать душу изнутри, как червяк выедает содержимое ореха. Он с привычным чувством вины вспомнил, что так и не попал на похороны, потому что валялся в это время на больничной койке. Кто-то каждый день присылал ему цветы и фрукты, как беременной женщине, но кто этим занимался, он так и не узнал. Ясно было только, что это не Алена: с того света не шлют подарков. В том, что она умерла, не было никаких сомнений: Юрий сам закрыл ей глаза, а он, как и всякий участник интенсивных боевых действий, был экспертом по этой части. Цветы он отдавал медсестре Ирочке, некрасивой пигалице с вечно красным носом и слезящимися глазами, а фруктами одаривал соседей по палате. Сам он к ним даже не прикасался, подозревая, что это майор ОБОПа Разгонов пытается таким образом загладить неловкость. Он не желал принимать угощение из рук человека, который был ему противен.
В боковое окошко кто-то постучал. Юрий открыл глаза и невольно вздрогнул. Он унесся мыслями далеко от этого места и не сразу сообразил, где находится. Рука метнулась к тому месту, где должен был лежать готовый к бою автомат, но вместо холодного казенника пальцы сомкнулись на головке рычага переключения передач, и Юрий немного расслабился. Перед ним был вовсе не боевик – просто какой-то кавказец в кожаной куртке и черном кожаном кепи, похожем на кастрюльку. Из-под кепи буйно выпирала вороная, жесткая, как стальная проволока, шевелюра, о которую наверняка сломалась не одна расческа, смуглые щеки почти до самых глаз заросли колючей синеватой щетиной, а белки темно-карих, почти черных глаз были слегка желтоватыми и наводили на мысль не то о болезни, не то об очень нездоровом образе жизни. В вырезе черной рубашки, которая виднелась из-под незастегнутой куртки, поблескивала золотая цепь.
– На Казанский подбросишь? – спросил кавказец. Юрий без труда уловил знакомый акцент и подавил вздох. Ему невольно вспомнилась старая песенка-дразнилка с припевом: “Евреи, евреи, кругом одни жиды”. Если бы тот, кто сочинил этот сомнительный шедевр, был жив по сей день, он непременно сделал бы героями своего произведения не евреев, а чеченцев. “Перебой с водой возник – воду выпил боевик”. Что-нибудь в этом роде.
– Садись, – сказал Юрий, заводя мотор. Чеченец по-хозяйски разместился на заднем сиденье и немедленно закурил.
Читать дальше