Андрей Воронин - Однажды преступив закон…

Последняя мысль пришла ему в голову скорее по инерции. Его воображением целиком завладел образ суфлера, сидящего в своей будке и пялящегося на ноги балерин с расстояния в несколько сантиметров.

– Ба-ба-ба, – задумчиво сказал Понтиак, глядя, как догорает на западе полоска заката. – Бу-бу-бу… Бабу бы, – закончил он и заторопился вниз – туда, где звенели бокалы и визгливо хохотали наемные валютные шлюхи.

– Здравствуйте, – с ярко выраженным кавказским акцентом сказал квартирант из восемнадцатой квартиры, вежливо разворачиваясь плечом вперед, чтобы спокойно разминуться на узкой лестнице со своим широкоплечим соседом.

– Доброе утро, – ответил Юрий, подумав, что за считанные дни этот утренний обмен приветствиями превратился почти в ритуал. Кавказец встречался ему на лестнице с монотонной регулярностью строго соблюдающего расписание поезда. “Пасет он меня, что ли? – с неудовольствием подумал Юрий, ставя торчком воротник куртки и выходя под моросящий дождь. – Чем, интересно знать, он занимается по ночам?"

"Победа” сегодня заводилась долго и неохотно – видимо, хандрила по случаю плохой погоды. Лезть в ее закопченные, промасленные, черные от дорожной грязи потроха у Юрия не было никакой охоты, и он терпеливо терзал стартер до тех пор, пока старенький движок не ожил. Из головы упорно не выходили чеченцы, против которых собирался выступить Валиев. Затея с профсоюзом казалась Юрию заранее обреченной на провал. Светловолосый парень был прав: частные таксисты – анархисты от природы, и на бешеные московские улицы они сбежали именно от бюрократии во всех ее видах и формах. Глядя на убегающую под колеса ленту асфальта, легко тешить себя иллюзией свободы. Ведь не каждый же день нарываешься на голодного инспектора ГИБДД с тремя детьми и больной женой или на отморозка с волыной в кармане и золотой цепью на шее, который предлагает тебе защиту от самого себя в обмен на твою выручку. Валиев рисковал остаться один и притом в очень невыгодном положении бунтовщика и смутьяна, с которыми во все времена поступали одинаково.

Юрий коротко посигналил, прогоняя с дороги ушастого спаниеля из соседней пятиэтажки. Этот симпатичный негодяй почему-то полюбил задирать лапу у заднего колеса “Победы”. У спаниеля была не менее симпатичная хозяйка лет тридцати или около того, но, к сожалению, помимо нее существовал еще и хозяин, который ездил на джипе и не расставался с трубкой мобильника, наверное, даже в постели.

Юрий не спеша подъехал к заправке. Пока он заливал в бак бензин, на длинной морде “Победы”, казалось, стыло недовольное выражение. Ее явно не устраивали жалкие двадцать литров, которые предлагал ей хозяин. Несмотря на возраст, а точнее, именно благодаря ему аппетит у “Победы” был отменный. – Юрий намеренно не пытался установить, каков расход топлива у его автомобиля, но и без того было ясно, что он до неприличия огромен.

Юрий повесил шланг, закрыл бак и сел за руль. Перед ним лежал город – огромный, шумный, мокрый от моросящего затяжного дождя, серый и пестрый, суетливый. Нужно было всего-навсего включить передачу и тронуться с места, чтобы на весь день погрузиться в этот сумасшедший водоворот проблем и решений. Вслед за этими мыслями как-то само собой всплыли воспоминания, ностальгия по армии, где все было просто и всегда находился кто-то, готовый думать и принимать решения за тебя. К сожалению, подумал Юрий, эти решения не всегда оказывались верными.

– Нет уж, – произнес он вслух, – Уж лучше я как-нибудь сам все решу. Правда, старушка?

"Победа” сдержанно пророкотала двигателем, и в этом тарахтении Юрию послышалось одобрение.

– Поехали, обжора, – сказал он машине, включая передачу. – Давай-ка попробуем отработать хотя бы твой бензин.

"Победа” ничего не имела против. Они выехали с заправки и отправились колесить по городу, подбирая пассажиров. У некоторых вид древнего автомобиля вызывал улыбку, иные попросту пугались, не уверенные, что на этой машине можно проехать двести метров и остаться в живых, кому-то было все равно – лишь бы эта развалюха двигалась поживее и довезла их куда надо.

День складывался удачно. Возможно, в этом Юрию помог дождь: потенциальные пассажиры торопились побыстрее юркнуть в салон, не имея никакого желания стоять на бровке тротуара в вихрях летящей из-под колес грязной воды и дожидаться автомобиля поновее и поприличнее. “Дворники” древней конструкции судорожными рывками ползали взад-вперед по стеклу, издавая монотонный скрип, “Победа” резво бежала вперед, опасно кренясь на поворотах, так, что пассажиры принимались хвататься за что попало в попытке удержать равновесие. Среди них попадались и молчуны, и разговорчивые, и к полудню Юрий выслушал не менее полдюжины длинных монологов. В разговорах то и дело всплывала тема чеченцев, и Юрий, крутя баранку, думал о том, что без этого, видимо, просто невозможно обойтись. Испокон веков обыватели просто не могли существовать без жутких слухов, которые зловещим шепотом передавались из уст в уста. Кошмарные истории о маньяках, о бандах “попрыгунчиков”, о нервно-паралитических ядах в водопроводе… В восемьдесят шестом главной стала тема Чернобыля. Тогда все поголовно боялись радиации и готовились переправить своих детей хоть за Урал, хоть к черту на рога, лишь бы подальше от границы Белоруссии и Украины. Крысы-мутанты, ядовитые тараканы… А теперь вот – Чечня.