Андрей Воронин - Умереть, чтобы воскреснуть

Володя успел обрасти бородой и выглядел даже хуже, чем во время суда.

— Какие новости? — резко спросил он у напарника.

Разговаривать по-русски можно было спокойно, не опасаясь, что тебя поймут.

— Сейчас. Только не падай со стула.

Последняя реплика прозвучала мрачной иронией. Нутро машины было разделено стальной, запирающейся решеткой. В меньшую часть затолкали Веденеева и Пашутинского, скованных наручниками. Сидений здесь не было, пришлось ехать стоя, пригнувшись из-за низкого потолка. Цепочки от обоих наручников прихватили к потолку специальными защелками, поэтому руки у заключенных оказались поднятыми и поза в целом выглядела уродливо-нелепой. Хорошо хоть «броневик» не трясло, иначе оба непрерывно стукались бы макушками или затылками.

— Соберись с силами, надо срываться. Здесь одна тюрьма на всю страну, и я о ней достаточно наслышан. Оттуда мы не вырвемся.

— Бежать? — осипшим от волнения голосом переспросил Володя.

— Или говори нормально, или заткнись и слушай, — с деланым равнодушием произнес Олег.

— Не ожидал от тебя. Ты выглядел таким уверенным, спокойным, даже завидки брали. Давно созрел?

— Я и сейчас спокоен. Нас не вытащат, понимаешь? Подробности потом, но поверь мне — это точно. Мы нигде не сплоховали, в Москве что-то недоучли…

— Наш треп могут записать и перевести.

— Теперь уже наплевать… Мы не стали срываться при захвате…

— Ты тоже мог уйти? Я мог наверняка.

— Взамен нас бросили здесь подыхать. Четвертак — для меня длинноватый срок, я к нему морально не готов.

— Я с самого начала подозревал: Москва все спустит на тормозах.

— Даже хуже. Подробности потом.

— У тебя есть план?

— Откуда? Я только час назад узнал, что нас с тобой переводят.

— У кого ключи от наручников?

— У офицера рядом с водилой.

Кабина броневичка была отделена от кузова прозрачным, очевидно пуленепробиваемым стеклом. Офицер о чем-то беззвучно переговаривался с водителем. Конвоиры настороженно поглядывали на русских, но молчания не требовали.

— До приезда решетку не отомкнут.

— Отомкнут, заставим. Сейчас начнем драться.

— Да им по барабану.

— Ну нет. Они обязаны нас доставить в целости и сохранности.

— Кто кого будет мочить?

— Ты меня. Пару ударов головой по носу. Потом за горло и душить, сколько сил хватит.

— Да я еле на ногах держусь.

— Вот и я о том же. Если я начну тебя обрабатывать, ты уже ни на что не сгодишься. Давай лучше ты. Старайся, не жалей. Главное, чтобы было натурально.

Веденеев уже начал повышать голос, вкладывая в него всю злость по поводу предательского фарса с обменом. Конвоиры насторожились. Один из них что-то угрожающе рявкнул и направил на Олега короткоствольный автомат.

«Направляй сколько угодно, — подумал капитан. — Без крайней нужды стрелять не посмеешь».

— Ну что, Володя? — крикнул он в ярости. — Мудаком тебя обозвать, чтобы ты по-настоящему рассердился?

Пашутинский наконец среагировал, ударил лбом пониже переносицы. Из носа у Олега потекла кровь. Завидев ее, конвоиры не на шутку встревожились. Вскочили с мест, стали отпирать стальную решетку. Их командир рядом с водителем тоже заметил неладное в зеркальце и энергично обернулся назад.

Руки у обоих заключенных были сцеплены не за спиной, а впереди. Подвешенные к потолку, они не имели достаточной свободы для размашистого удара, но душить друг друга могли. Володя принялся за дело с такой энергией, которой Олег от него не ждал.

Только что шатался из стороны в сторону, а теперь играл с такой убедительностью, что сам Станиславский немедленно принял бы его в труппу.

Веденеев сопротивлялся — мотал головой, пытался разжать хватку скованными руками. Но в глазах у него уже начинало темнеть. Володя, похоже, не догадывался, что перегибает палку. Считал, что напарник хрипит и дергается ради правдоподобия.

Зато водитель затормозил. Напуганные внезапной ссорой заключенных, охранники отомкнули решетку посреди трассы. Один из них развернул автомат, чтобы ударить Пашутинского прикладом по голове. По силе замаха Олег понял, что этот удар может вырубить Володю. Повиснув на цепочке наручников, оторвал ноги от пола и ударил араба голой пяткой по зубам.

Пашутинский словно очнулся. Не оборачиваясь, резко откинул голову назад и стукнул затылком по лицу второго конвоира. Потом развернулся к нему боком и въехал коленом в живот.

Теперь оба араба валялись в отключке. Несмотря на тесноту в «броневичке», дотянуться до их оружия было очень сложно. Офицер целился из пистолета с искаженным лицом, но не решался отлипнуть от сиденья, вылезти из кабины и зайти в одиночку в «клетку к тиграм». Раскачавшись на цепочке собственных наручников, любой из заключенных мог достать его уже на подножке.