Андрей Таманцев - Их было семеро…

Поспешное изгнание из армии капитана Пастухова и его ребят и гибель генерала Жеребцова связывались лишь одним — присутствием в Грозном Волкова. Но сколько ни прокручивал Голубков всю ситуацию, какие сопоставления ни пытался делать, по всему выходило — просто случайность. Волков в Грозный прилетел, конечно, не просто так — да еще и срочно, спецрейсом. Следовало подождать, что произойдет в ближайшее время, и только потом уже можно будет делать какие-нибудь выводы.

Самого Волкова Голубков совершенно неожиданно для себя встретил уже на следующее утро. Но для Волкова эта встреча была явно не случайной, он просто попытался придать ей вид случайности. Заглянул в кабинет Голубкова, сказал, что заскочил по пути хоть поздороваться со старым боевым товарищем. Посидел, повспоминали Афган, порасспрашивал, как идет служба.

— Вы надолго к нам? — осторожно поинтересовался Голубков.

— Нет, через час возвращаюсь в Москву, — ответил Волков и, пожимая на прощание руку, ободрил:

— Держитесь, Константин Дмитриевич. Скоро этой войне конец.

— Как скоро?

— Стараемся до президентских выборов подписать договор. Но получится ли — вопрос. В Чечне, сами знаете, никогда ничего заранее не угадаешь.

— Дерьмовая война, — сказал Голубков.

— Сложная война, — согласился Волков.

Вот теперь ясно стало, зачем он прилетал в Чечню. В стране набирала обороты предвыборная кампания, и Чечня для Ельцина была как рыбья кость в горле. Кабы удалось ее если не закончить, то хотя бы пригасить — победа Ельцина была бы обеспечена уже в первом туре. Мирные переговоры по Чечне стали элементом предвыборной борьбы. И Волков, по-видимому, имел задачу им содействовать.

Своими, понятно, методами. Значит, можно было ожидать, что в самое ближайшее время бесследно исчезнет, подорвется на мине или будет убит при невыясненных обстоятельствах какой-нибудь из наиболее непримиримых последователей Дудаева. И скорее всего — не один.

Но время шло, а ничего неожиданного не происходило. Стычки федералов и боевиков то вспыхивали, то стихали, подписывались соглашения о перемирии и прекращении огня, которые тут же нарушались. Но последствия пребывания Волкова в Грозном все же проявились — и совершенно непредсказуемым образом. Голубков был срочно вызван в Москву, с неделю его гоняли по разным кабинетам Министерства обороны и ФСБ на собеседования с генералами и штатскими, которые не имели обыкновения называть себя, а потом в Главном управлении кадрами объявили:

— Есть мнение предложить вам новое место службы. Здесь, в Москве. Экспертом в Управлении по планированию специальных мероприятий. Вы согласны?

У Голубкова хватило ума не спрашивать, что это за специальные мероприятия, но другой вопрос он задал:

— Кто начальник этого управления? Это был нормальный вопрос, законный.

— Генерал-лейтенант Анатолий Федорович Волков, — ответил кадровик и добавил:

— Он вас и рекомендовал.

Примерно такого ответа Голубков и ждал.

— Я согласен, — немного подумав, сказал он.

А почему бы и нет? Чечней он был уже по горло сыт. Перспективы продвижения по службе там не было никакой, да Голубкова это давно уже не волновало. Стать генералом ему не светило ни с какой стороны. Возраст не тот. Да и не та это была война, на которой боевой офицер может быстро сделать карьеру. Карьеры делали в штабах, при большом начальстве. У Голубкова же за все время службы был только один шанс для рывка: сразу после Афгана поступить в Академию Генштаба. Но он упустил этот шанс: Нюра забеременела третьим ребенком, с жильем пришлось повозиться, пока сумели обменять двухкомнатную квартиру Голубкова в Екатеринбурге и двухкомнатную малометражку родителей Нюры в Москве на трехкомнатную в подмосковном Калининграде. Переезд, обустройство, то да се — так и ушло время. Ну, ушло и ушло. По крайней мере, его солдаты и молодые офицеры не будут посылать заявки на радиостанцию «Маяк» с просьбой исполнить для любимого командира песню «Как хорошо быть генералом».

Что же до специальных мероприятий… Контрразведка и в Африке контрразведка.

Разберемся как-нибудь, не пальцем деланы. Зато дома, каждый вечер с семьей — кроме командировок, которых, догадывался Голубков, будет немало. И все равно — дома. Нюше помощь, да и дети требовали отцовского глаза.

Конечно, согласен.

Через полчаса кадровик ввел его в кабинет начальника Управления, а сам на черной министерской «Волге», утыканной антеннами, вернулся на Фрунзенскую набережную, в «Пентагон».