Валерий Горшков - Реаниматор

— Да-да, приходилось, — поморщился Флоренский. — Говно жуткое. Как наши желуди, если зажарить их на костре. Только крупнее и чуть послаще. Сплошное расстройство желудка. Пацанами мы и не такую дрянь пробовали!

— А человечинку? — словно невзначай спросил Белов, исподлобья взглянув на развалившегося напротив бизнесмена. Добрая треть акций «Полярной звезды» принадлежала старику, правда, об этом знали лишь они двое да доверенный адвокат в столичном юридическом агентстве.

— Что?! — Леонид Александрович вылупил глаза.

— Ах да... — словно в забывчивости, примирительно махнул изуродованной артритом рукой Тихий. — Тебя же, сопляка, во время блокады Ленинграда еще и на свете не было. Это мы хлебнули, не приведи Господи... Ну да что это мы с тобой, Ленечка, все про старину да про старину... Давай вопрос твой красивый решать.

— Давай, отец, — с облегчением ухнул Флоренский и снова вытер лицо носовым платком. Жадно докурил сигарету и с какой-то необычной злостью раздавил ее о дно пепельницы в виде черепа. Желтая такая, с пилообразными трещинками в местах соединения лобовых и затылочных костей.

А может, это и был самый настоящий череп? Кто его, Тихого, приколы знает...

— Значит, так, — откинулся на спинку вращающегося кресла авторитет и совсем по-сталински отвел в сторону правую руку с зажатой в ней трубкой. — Дело это верное. Жабоедов мы с тобой разведем. Однако, как ни крутись, настоящие мастера за редким исключением до сих пор все еще на государство пашут. Но ты не очкуй. Есть у меня человечек вот там, — двумя пальцами левой руки Тихий похлопал себя по плечу, а потом указательным ткнул в потолок, — в матушке столице златоглавой. Через него добудем профи, которые расщелкают и твое стекло, и сигнализацию, как Терминатор — грецкий орех... На тебе — мокруха ментовская, организация шабаша в храме и развод жабоедов.

— Осталось самое сложное, — видя, что Тихий нахмурился и, возможно, думает о том же самом, вставил Флоренский. — Художник, который сможет быстро изготовить две копии... И еще, я так полагаю, после завершения работы мастера придется... обязательно нейтрализовать.

— Не волнуйся, — Леонид Александрович заметил, как блеснули глаза старого авторитета. — Эту проблему я тоже беру на себя. А теперь, когда предварительный расклад ясен, я предлагаю обсудить нашу с тобой, Ленечка, долю в общем деле. И хоть в народе делить шкуру неубитого медведя считается делом стремным, в нашей профессии без этого нельзя. Согласен со стариком, дорогой?

— Твоя правда, Степаныч, — сказал Флоренский.

— Приятно иметь бизнес с грамотным компаньоном! — пыхнув ванильным дымком, сдержанно, с чувством собственного превосходства ощерился Тихий. — Значит, начнем по порядку. Клиент — твой?

— Мой, — с готовностью кивнул Флоренский.

— Необычная и красивая идея с подставой — тоже твоя, — загнул второй палец авторитет.

— Моя, Олег Степанович! — словно извиняясь, развел руками все больше расплывающийся в улыбке честный труженик покера и рулетки.

— И предложение нарисовать вместо одной копии сразу две, всучить французу туфту, благополучно снять с месье Бояроффа все бабки, отправить гонца с доской за бугор, а уже в Париже организовать ему нечто вроде гоп-стопа, в результате которого икона попадет в полицию, — это тоже придумал ты, — подвел черту под участием в деле Флоренского старик.

— Я, — оскалив рот, согласился Леонид Александрович. — Адвокат — это не проблема, его я беру на себя.

— Тогда что же остается у меня?! — с деланной приниженностью скривил синеватые тонкие губы Тихий. — Сущая безделица...

Вдруг взгляд старика стал холодным как лед. Его пустые темные зрачки буквально вбуравились во Флоренского, тут же присмиревшего. От недавнего торжества не осталось и следа. Треф напоминал кролика, сжавшегося перед готовящимся сдавить свои смертельные кольца удавом.

А матерый зэк, который не так давно одержал трудную, вызвавшую уважение у всего криминального Питера победу над бандой Мальцева, понял, что Флоренский дошел до нужной кондиции, и продолжил:

— Я должен беспокоить глубоко законспирированного, обретающегося на самой Лубянке человека из спецслужб, найти и уговорить, причем за огромные деньги, двух лучших спецов с золотыми руками. И я должен в огромной стране отыскать того единственного художника-иконописца, который смог бы, не имея перед глазами оригинала, сделать с Тихвинской Богородицы целых две ни в чем не отличимые от нее копии. И при этом использовать в качестве основы не просто доску, а трехсотлетней давности!