Валерий Горшков - Дискета мертвого генерала

К десяти часам утра, когда согласно расписанию «Пеликан» должен был покинуть Балтийск и направиться на запад, в сторону пролива ЛаМанш, на палубе собралась почти вся команда, за исключением капитана, штурмана, мотористов и кока, занятых на выполнении своих основных обязанностей. Кок домывал посуду после завтрака, мотористы запускали и прогревали дизель, а капитан вместе со штурманом находились в штурманской рубке. Наконец двое матросов отдали швартовы, за кормой судна глухо вскипел бурун зелено-коричневой, с обильными пятнами мазута воды, и научно-исследовательский корабль «Пеликан» под радостные и возбужденные голоса пассажиров отошел от плавучей пристани самой крупной военной базы Балтийского флота.

«Пеликан» являлся достаточно быстроходным кораблем, что и доказал, едва скрылась за линией горизонта узкая береговая полоса. Мотористы «поддали газку», и мощная дизельная машина раскрутила кормовой винт почти до максимальных оборотов. Ветер, порывами дующий с северо-востока, был весьма умеренный, небо продолжало проясняться, а впереди, так же как и со всех прочих сторон, расстилалась безбрежная морская даль – волны, отливающие всеми цветами радуги и уже не казавшиеся мутными, как чернила, летающие прямо над палубной надстройкой крикливые чайки, изредка «бомбардирующие» плечи зазевавшегося на палубе пассажира, и далеко выступающая за носовые ограждения стрела для поднятия грузов. Оранжевый батискаф, укрытый до поры до времени чехлом из толстого, изрядно выгоревшего за много лет серого брезента, словно стальной осьминог, возвышался на кормовой части «Пеликана» и терпеливо ждал своего часа

Спустя трое суток военный научно-исследовательский корабль грациозно окунул свое тяжелое металлическое тело в холодные воды Атлантического океана…

Как и было намечено планом, «Пеликан» бросил якорь в южной части Бермудского треугольника, в месте, где, по преданию, затонула несколько миллионов лет назад великая цивилизация Атлантида. Якорь уткнулся в песчаное дно АЛ глубине около пятидесяти пяти метров, и это было самое мелководное место в радиусе многих десятков миль. Проведенная эхограмма показала, что прямо под кораблем, на дне, находится какой-то предмет весьма внушительных размеров.

Это вполне мог быть просто скалистый риф, но, что так же не менее вероятно, предмет мог являться и затонувшим много лет назад кораблем.

«Пеликан» прибыл на место лишь в половине одиннадцатого вечера, когда кругом была полная темнота, если не считать зависшей над головой белой луны и миллионов мерцающих далеким голубоватым светом звезд.

Прохоров и Наташа молча стояли на самой верхней точке судна и, прижавшись друг к другу, смотрели на серебряную звездную россыпь у них над головами. Легкий ночной ветер с запахом водорослей Саргассова моря трепал их волосы, прикасался к лицу, проникал в легкие, а колышущийся на ребристой поверхности океана свет полной луны вызывал удивительные фантазии и грезы. В этот момент Прохорову вдруг захотелось рассказать Наташе все, чем он так долго не мог поделиться ни с одним человеком в мире. Он неожиданно почувствовал, как бетонная плотина, возведенная им внутри себя два года назад, в день похищения Дашеньки, дала течь и со стремительной скоростью начала крошиться и рушиться! Он не мог больше сдерживать себя, он должен был выговориться, вывернуть наизнанку душу, ослабить тот тугой узел, что так долго душил его каждый день, каждый час, каждую минуту.

– Наташа, я должен тебе кое-что рассказать… – начал Прохоров, но слова вдруг застряли у него в глотке, как будто прилипли к густо вымазанному черным дегтем языку. Вадим только беспомощно открывал рот, не в силах произнести больше ни слова и чувствуя невидимую, плотно перекрывающую ему трахею пробку в горле.

Каким-то шестым чувством Прохоров ощутил близкое присутствие опасности. В глубине его души вдруг проснулся холодный и липкий страх.

Чисто машинально он быстро перегнулся через предохранительное заграждение, вглядываясь в почти непроглядную черноту расположенной в восьми метрах внизу палубы. Прямо под ними, облокотившись на металлический борт корабля, стоял и курил радист. Несомненно, он слышал каждое их слово И услышал бы гораздо больше, если бы не внезапный, животный страх, охвативший Вадима на уровне подсознания. В это мгновение Прохоров почувствовал себя так, будто на полной скорости мчавшийся товарный состав, под завязку груженный тротилом, вдруг прямо перед ним, прикованным к бетонной стене, круто свернул и помчался дальше по другой, параллельно проложенной колее.