Михаил Рогожин - Из России за смертью

— Хау дую ду? — учтиво поздоровался Рубцов.

— 0'кей, — закивал головой капитан и, немного успокоившись, уточнил:

— Американ арм?

— Но... — опроверг его догадку нежданный гость. — Ай эм рашен официа.

Широкая улыбка застыла на лице ангольского командира клоунской маской. Неизвестно для чего он поднял руки вверх.

— Э, нет, — махнул рукой Рубцов, — ты, Пико, давай-ка, надевай штаны и проваливай. Теперь здесь буду спать я.

Анголец не понял.

— Фек оф! К твоей матери! — перевел подполковник.

Унитовец вскочил, будто его ужалила змея. Прыгая на одной ноге, никак не мог попасть другой в штанину. На пороге комнаты появился Санчес.

Увидев его, капитан снова замер, держа на весу так и не попавшую в штанину ногу.

— Полковник, отпусти Пико. Пусть передаст генералу Савимби пламенный привет от подполковника Рубцова.

Несмотря на поздний час, в кабинете генерала Панова горел свет.

Генерал, причмокивая, сосал валидол. Возле окна стоял Емельянов и нервно курил.

Недавно было получено донесение от полковника Стреляного из Меноги о том, что три вертолета возвратились на базу. Стало известно о попытке захвата этих машин и экипажей бандитами, переодетыми в форму ангольской армии.

— Опять этот Рубцов... — раздраженно повторил генерал, — опять путает карты, подлец. Придется объявить ему благодарность. Вы-то куда смотрели?

Кто позволил угонять вертолеты с нашими летчиками? Их бы наверняка уничтожили.

Представляешь, что началось бы? Я же категорически запретил. Это дело кубинцев, На нас же Двинский такую комиссию напустил бы — вовек не отмыться.

— Это самодеятельность Санчеса, — упрямо твердил Емельянов.

— Плевать мне на какого-то Санчеса. Втянул меня в авантюру, дезинформировал. А кто отвечать будет?

— Как-то ведь обошлось.

Генерал выплюнул остаток таблетки.

— Обошлось? Что значит обошлось? Вертолеты — того, алмазы — того, расследования не избежать, а ты считаешь — обошлось?

— Санчес не заложит. Ему невыгодно, — эти слова Емельянов произнес слишком громко и испуганно выглянул в окно, боясь увидеть случайных прохожих.

Но передвижение по территории миссии давно закончилось.

— Давай, давай. Еще на плацу покричи, — проворчал Панов.

— Там никого нет.

— А Рубцов?

— Что Рубцов?

— Можешь не сомневаться, он дознался, кто дал приказ угнать вертолеты.

— А кто дал приказ? — удивился Емельянов.

— Как кто? — не понял генерал.

— Вы не давали, я не давал. Это дело рук унитовцев. Генерал раздраженно пожал плечами.

— Как просто. Этот провал на твоей совести. Выкручивайся сам. На мою руку не рассчитывай.

Некоторое время оба молчали. В полной тишине раздался телефонный звонок. Генерал кивнул: «Послушай».

— Емельянов, — буркнул в трубку референт. В ответ сквозь треск и пикание раздался голос полковника Стреляного. Он взволнованно докладывал.

Емельянов слушал довольно долго, потом ответил:

— Хорошо, генерал Панов от имени командования выносит вам благодарность. Держите в курсе. У меня все, — И положил трубку.

— Ну? — вырвалось у Панова.

— Крепость взяли без потерь. Панов взмахнул руками и плюхнулся в кресло, которое отчаянно застонало под его тяжелым телом.

— Слава Богу, хоть тут повезло. Ну, Рубцов, ну, молодец! Учись, Емельянов.

— Каждому свое, — обиделся референт. В этот момент раздался стук в дверь, и в кабинет, не дожидаясь приглашения, вошел генерал Двинский. Во время болезни он значительно исхудал, и мундир на нем был словно с чужого плеча.

Обтянутое желто-пергаментной кожей лицо было неподвижным, и лишь в глазах ярилась властная сила характера. Генерал, не здороваясь, начал разговор, несколько растягивая слова, без конкретного обращения к присутствующим:

— Мне стало известно, что, вопреки моим возражениям, сегодня проведена несанкционированная акция по захвату стратегического объекта, контролируемого силами УНИТА. Поэтому я требую представить мне письменный приказ о начале военных действий в данном районе. Кто его подписал? Насколько мне известно, министр обороны республики такого приказа войскам не отдавал...

Генерал Двинский умолк в ожидании ответа. Напряжение, с которым он произносил слова, повисло в воздухе. Возникла долгая пауза. Никто не стремился первым нарушить молчание. Панов не выдержал, скривил лицо в досадливой гримасе и с неохотой попросил:

— Емельянов, оставьте нас.

Референт поспешил покинуть кабинет.