Михаил Рогожин - Из России за смертью

Но стоило ему оторваться от их говорящего безмолвия и посмотреть вокруг — ощущение это тут же исчезало. И не было никаких заманчивых заморских стран, а была до скуки надоевшая Ангола, с самыми обычными, борющимися за кусок пожирнее людьми.

Мальчонка не желал долго задерживаться у никому не нужных безделушек и потащил Рубцова к ящику с сочными плодами гуавы. И тут подполковник обалдел. Неподалеку, всего в пяти-шести метрах от продавца гуавы, торговалась его жена. Разгоряченная победой над неуступчивой торговкой, она быстро бросала апельсины в прозрачный пакет, послушно подставленный стоящим рядом высоким мулатом с красивым, почти европейским лицом, пышными длинными волосами, своей чернотой подчеркивающими кофейную матовость кожи.

Рубцов забыл и про гуавы, и про мальчонку. Нинка, наторговавшись вволю, с гордым видом пошла дальше вдоль рядов. Высокий мулат расплатился и поспешил за ней. Догнал. Положил руку на ее плечо и прижал к себе. Нинка игриво отстранилась.

«Ну, это уже слишком!» Подполковник переступил через гуавы и хотел было в три прыжка догнать удаляющуюся парочку. Но тут же по-охотничьи подобрался, замер и пристроился за толстой негритянкой, несшей на голове газовый баллон. Медленно шел за ней, стремясь не упустить Нинку из виду, и прикидывал, в какой момент накрыть их обоих.

— Ух, наешься ты у меня апельсинчиков... — повторял он про себя.

Так они и шли, как вдруг мулат, поравнявшись с машиной, открыл дверцу и сел за руль. Нинка, звонко смеясь, пританцовывала на месте, прямо как местные проститутки, и ждала, пока он откроет дверцу. Ситуация усложнялась.

Теперь придется еще и машину раскурочить. Подполковник шарил взглядом под лотками в поисках какой-нибудь железяки. В этот момент толстуха, за которой он следовал, резко остановилась, увлеченная какой-то тряпкой. Рубцов столкнулся с ее массивной задницей и тут же ощутил тяжелый глухой удар, боль в левом ухе и уже совершенно бессознательно в последний момент поймал газовый баллон, чуть не упавший ему на ногу.

Негритянка развернулась всей своей мощной фигурой и заорала так, словно с ее головы свалилась хрустальная ваза. От ее крика подполковник аж присел вместе с баллоном. Не хватало только, чтобы в таком положении его увидела Нинка!

Но она не обернулась, а, сверкнув икрами, по-хозяйски уселась рядом с мулатом. Машина быстро тронулась. Рубцов едва успел заметить номера новенького желтого спортивного «форда».

— Будете ждать меня у ЦК сколько потребуется, — строго предупредил Саблин и без обычной стремительности вылез из машины. Референт понял, что начало операции по каким-то ведомым только начальнику причинам откладывается.

Саблин и сам не мог разобраться в мотивах своей нерешительности. В самом деле, не признается же он себе, что надеется без всяких оснований и, скорее, вопреки им услышать от Советова заверения о полной поддержке. И вот возьмет Михаил Алексеевич телефонную трубку и отматерит генштабовских кадровиков, а после этого еще и замминистра определенно укажет... Генеральские мечты. Но ведь именно мечты заставляют нас порой притормаживать настоящее ради скорейшего приближения желанного будущего.

Генерал Саблин любил сталинскую архитектуру. Ему нравились ее масштабность, основательность, достоинство и значительность зданий. Простота и торжественность просторных кабинетов с массивными кожаными креслами, огромными письменными столами, на зеленом сукне которых торжественно сверкали гранями хрустальные кубические чернильницы. Даже сами стены, обшитые дубом, вызывали в его душе трепет, схожий с тем, который охватывает верующего при входе в Божий храм. Но в новом высотном здании ЦК все было иначе. Мелковато. И кабинеты маленькие, и обшивка фальшивая, и дневной свет под потолком.

Советов с улыбкой поднялся из-за стола и первым протянул руку.

Саблин со значением пожал его крупную, но мягкую ладонь.

— Давненько, генерал, ты нас не баловал своим посещением, — добродушно тыкнул ему Советов, давая понять, что их встреча носит неофициальный, товарищеский характер. — Вы ведь от Москвы чуть оторветесь, так и черт вам не судья, и Господь не начальник.

Саблин не ожидал такой открытой и доброй улыбки на лице своего куратора. Неужто не знает, какие козни плетутся в генштабе против меня?

Прикидывается. Эх, Советов, ты, брат, сер, а я, брат, сед. Вслух же, как и полагается в цековских кабинетах, стал докладывать о состоянии дел в советской военной миссии.