Михаил Рогожин: Мой нежный убийца

Эх, еще бы грамм сто пятьдесят «Кровавой Мэри», и — полный улет! А кстати, почему бы и нет? Падаю в горячую ванну и ору, что есть мочи. Не проходит и минуты, как врывается Лимон. Становится жалко, что он так разнервничался. Ласково улыбаюсь и ангельским голоском прошу принести водку с томатным соком. Он молча исчезает за дверью и возвращается со стаканчиком водки и фужером апельсинового сока. Томатного в этом раю не оказалось. И на том спасибо. Лимон почему-то старается не смотреть на меня. Стесняется, что ли? Или боится этой стервы? Не уточняю. Разберутся без меня. Ясно, что он ее не любит. Сейчас допью, смою с себя пену, завернусь в халат и замертво рухну на царскую кровать. Боже, как я хочу спать!

Заманали!

Лимон вернулся в комнату. Инга не преминула поинтересоваться, помогли он девчонке подмыться, и с издевкой заметила, что полы пиджака у Лимона в пене.

— Откуда у тебя такой жуткий костюм? Наверняка княгиня выбирала? Цвет «детской неожиданности», не очень идет к твоему мужественному лицу. Выбрось его, а с ним и это мимолетное увлечение. Девчонка — молодая, глупая и развратная.

— Не тебе судить, — Лимону не нравится ее тон. Конечно, если бы не Ольга, Инга в два счета вернула бы их отношения в привычное русло, но сейчас чувство ответственности перед девчонкой давало Лимону шанс противостоять Ингиной энергетике. Он даже попробовал перейти в наступление.

— Сама без всякого предупреждения не то улетела, не то просто деру дала. Кота спалила, Ганс разбился, меня чуть менты не повязали, насилу отъехал, так еще обязан выслушивать твои претензии? Не много ли тянешь на себя?

Инга встала, подошла вплотную к нему и уперлась головой в его твердую, как камень, грудь.

— Прости. Я знала, что судьба неумолимо ведет тебя к встрече с сопливой девчонкой. Противостоять этому было почти невозможно. Я могла бы убрать ее с твоей дороги, но не взяла грех на душу…

Зря не взяла. Теперь нас трое. Но при этом ты все равно мой.

Она порывисто обняла его руками, и Лимону ничего не оставалось делать, как ответить ей тем же. Но несмотря на то, что тело Инги чувственно трепетало, Лимон оставался холоден и неподвижен. Таким он с ней никогда не был. Для любой женщины, а уж тем более для Инги, одного мужского прикосновения достаточно, чтобы понять, насколько мужчина ею увлечен. Лимон же всецело был поглощен княгиней. Инга поникла в его руках и, должно быть, вызвала к себе жалость, потому что он отстранил ее от себя и, глядя в глаза, тихо признался:

— Она здесь ни при чем.

— Спасибо за вранье. Мне оно не поможет…

Инга оттолкнула его и вернулась в кресло. Закурила. Дым окутал ее смуглое лицо. Тонкие губы вытянулись в страдальческую линию. Нервно запульсировали ноздри независимо задранного короткого носа Длинные ресницы прикрыли глаза, полные слез. Такой Лимон ее никогда не видел. Вообще не представлял, что Инга способна страдать. Ее жесткий, волевой характер, томность и задумчивость жестов, сменяющихся резкими властными движениями, не оставляли места для столь подкупающей беспомощной женственности.

Лимон не привык сострадать. Слабость, будь то женская или мужская, рождала в нем физическое отвращение. Он перевел взгляд на сомкнутые длинные ноги Инги, которые в отличие от лица оставались самоуверенно неприступными. Элегантные плетеные коричневые туфельки на небольших каблучках, явно из дорогого магазина, подчеркивали совершенство точеных ступней. Разглядывая их, Лимон убеждал себя в том, что женщина, уделяющая столько времени своим ногам, не может страдать по-настоящему. К тому же его смущала короткая белая юбка и почти прозрачная белая шелковая рубашка с карманами, едва прикрывающими крупные коричневые соски грудей. В Москве он ни разу не видел Ингу в белых тряпках. Помнил ее в зеленом и черном. И вдруг никакого демонизма Простота и изящество молодой европейской женщины.

Лимон растерялся. Эта перемена в одежде способствовала изменению ее облика. Раньше от Инги исходил тяжелый, дурманящий аромат лилий и камыша, а сейчас запах цветущих глициний.

Как бы в подтверждение своих наблюдений Лимон глубоко вздохнул и почувствовал, как закружилась голова.

— Опустись у моих коленей, — невзначай предложила Инга.

Лимон молча подчинился и ощутил на своей голове ее теплые ладони. Они медленно заскользили по его волосам. Не отдавая себе отчета, Лимон привычно поцеловал ее холодные мраморно-неподвижные колени. Покой осел на его плечи.