Михаил Рогожин: Мой желанный убийца

Иван Христофорович торжественно поднял фужер с шампанским и осушил его залпом.

Беру из рук Лимона свой паспорт и опять не верю глазам. Полный ажур. Визы стоят. Фотография моя. И билет в Афины.

— Надеюсь, на Западе у тебя хватит денег со мной рассчитаться? — подмигивает мне и Лимону Хромой. — Я ведь тут многое оставляю…

— Хватит, — успокаивает его Лимон.

— Тогда давай поторопимся. Через два часа регистрация начинается.

Выучите свои фамилии. Ты — генеральный директор фирмы, а она — твоя сотрудница.

Пограничники, конечно, вас расколют, поймут, что прихватил с собой любовницу.

Но закон про это молчит.

— Да, Хромой… ты меня действительно спас, — с какой-то безрадостной нотой в голосе соглашается Лимон.

— Ерунда. Главное — не счет, а расчет. Иди подбери себе костюм. Да положите чего-нибудь в сумки. Чтобы багаж был. За границу нашей незабвенной Родины летите.

Я бегу первая. Заставляю Лимона перемерять пять костюмов. Наконец, подошел. Горчичного цвета. Как раз под мой костюмчик. И черную шелковую рубашку. В сумки покидали какую-то ерунду. Я со всего посрывала этикетки. Лимон выбрал вместительный кейс и куда-то удалился. Наверное, принимать душ. Во всяком случае вернулся уже в костюме и очень клевый на вид. Хромой начал проявлять нетерпение. Подошел к Лимону и что-то зашептал на ухо. Лимон согласился, полез в кейс и достал две толстые пачки долларов. Передал их Хромому, а тот на наших глазах вручил молодому служащему магазина. Лимон спросил у парня:

— Твоя машина у магазина?

— Да. Белая «восьмерка».

— Давай ключи. Завтра заберешь на стоянке в Шереметьево.

Парень теряется:

— Не могу. Кто ж мне ее без квитанции отдаст?

— Хорошо, — соглашается Лимон. — Заводи. Сам нас сейчас отвезешь, — при этом он достает из кейса еще несколько купюр.

Парень вопросительно смотрит на Хромого.

— Действительно, зачем? Поедем на моей, — недоумевает Хромой.

— Нет, Хромой. Лучше по отдельности. Встретимся после паспортного контроля. Менты могут успеть объявить всесоюзный розыск. Зачем рисковать?

— Согласен, — машет головой Иван Христофорович. Лимон впервые за все время улыбается. Ободряюще жмет руку Хромому и, как бы извиняясь, говорит:

— А этот кейс я даю тебе. На всякий случай. В нем достаточно денег. С собой брать не советую. Оставь где-нибудь в надежном месте.

— Круто, — одобряет его Хромой и тут же заявляет:

— До встречи. Не потеряйте паспорта и билеты.

И, забыв свою палку, исчезает. Мы с Лимоном берем свои сумки. Я набрасываю новую норковую шубу, он — черный утепленный плащ и идем в машину услужливого парня. Охранник провожает меня влюбленным взглядом.

Хромой, хоть и смотрел на дорогу, но мысли его были заняты лихорадочным поиском надежного места, где можно оставить кейс. «Никому верить нельзя… Никому верить нельзя», — без конца повторял он. Руки сами рвались от руля к кейсу. Хотелось убедиться, что там действительно большой куш. Но время катастрофически поджимало. Хромой прикинул, если врубить скорость, то еще успеет в Серебряный бор, где у него Давний тайник. А вдруг на этом месте, пока он будет отсиживаться в Афинах, что-нибудь построят? Но выбора не было. И Хромой нажал на газ. Почти у самого Серебряного бора машину Хромого притормозил гаишник. Хромой чинно остался сидеть за рулем. Гаишник наклонился и учуял запах спиртного.

— Ах, вы еще и выпивши? — обрадовался мент. — Придется проехать со мной. Сегодня велено пьяных не пускать.

Иван Христофорович грустно вздохнул. «Вот он, как всегда, тут как тут — ханыга-случай!» Делать нечего, придется откупаться «зелеными». Он поманил гаишника пальцем:

— Иди, сядь рядом.

Гаишник отрицательно замотал головой: не положено.

Хромой разозлился. Достал кейс и решил дать побольше. Увидев готовность клиента платить, гаишник сменил свое решение и уселся на переднее сиденье. Хромой щелкнул замками и открыл кейс, подаренный лоном.

Взрыв был настолько оглушительным, что пострадала даже стоящая рядом гаишная машина и сидящий напарник…

По ночной Москве ехать — одно удовольствие. Машин практически нет.

Все трое молчим. Разговаривать с Лимоном при постороннем не хочется. Слишком о многом должна его расспросить. Неужели это все не сон? На какое-то время я даже забыла о зарезавшем себя Пате. Что бы я делала, если бы не появился Лимон?

Сейчас бы сидела в милиции. Там бы меня никто не поил. Рядом с Лимоном спокойно. Хотя и страшно. Не прошло и получаса, как мы подъехали к громадине аэропорта, одиноко светящегося среди темных подковных полей. Лимон уверенно подошел к стойке, заполнил декларацию, помог мне и подтолкнул без очереди на таможенный контроль. Все произошло на удивление обыденно и просто. Таможенник даже не посмотрел на меня. Только заставил вписать в декларацию перстень.