Лев Пучков - Мёртвый город

Задушевной беседы за чаепитием не получилось. Мы с Никитой не родственники, не друзья, познакомились накануне Хаоса и сразу подрались из-за девчонки. Так что мы скорее враги, по статусу мирного времени.

Никита, однако, поступил, как и подобает «правильному пацану»: не стал открещиваться от меня, хотя мог бы сказать, что видел меня всего один раз и понятия не имеет, кто я такой. К тому же он с ходу поручился за меня (поступок импульсивный и необдуманный, как и большинство движений в жизни Никиты, – но благородный), так что я теперь вроде как ему обязан.

Выпили по стакану крепкого чаю с сахаром, погрызли ржаные сухари, тракторист с бойцом налили ещё по стакану, а Никита толкнул меня в бок:

– Пошли покурим.

Я хотел было возразить, что не курю, но понял, что Никита хочет обсудить со мной нечто, не касающееся чужих ушей. И даже догадался, о чём будет разговор, поскольку иных общих тем у нас с ним нет.

Когда шли по коридору, навстречу нам проскакали трое пацанов лет девяти – двенадцати. От них разило свежим дерьмом, но при этом они были предельно радостные и одухотворённые, как будто провернули какую-то успешную операцию и теперь спешили доложить о результатах, в надежде получить ценную награду.

Я удивился и озадаченно хмыкнул: это что за гитлерюгенд такой фекально-ароматизированный на службе у сил правопорядка?!

Выйдя во двор, мы по вычищенной дорожке прошли в беседку, где было оборудовано место для курения.

Аккуратно у них тут всё, по-военному. И дедовщина, или, если хотите, дискриминация, тоже по-военному: сам комендант вовсю дымит у себя в кабинете, а бойцы должны бегать в курилку.

Никита предложил мне сигарету. Я отказался, он закурил и, покосившись на часовых, с любопытством смотревших в нашу сторону, спросил:

– Ну, рассказывай. Как там?

– Да пока всё нормально. Выздоравливает помаленьку…

«Там» – это про Катю, всё прочее Никиту не интересует.

Дело в том, что Никита, по местным архаичным понятиям, вроде как нареченный жених Кати Солнцевой. Они вместе росли, учились в одном классе, и Никита считал Катю своей девушкой. Катя, однако, так не считала. Она держала Никиту за друга детства, покровительствовала и помогала, когда он из-за дурного характера регулярно попадал в разные истории. То есть ничего между ними не было, однако Никита жёстко отшивал от Кати любого, кто пытался подъехать к ней с малейшим намёком на марьяжные намерения. Хм… Да, я тоже попал в число таких несчастливцев и вынужден отметить, что у Никиты это получается неплохо. Бьёт он больно и шустро.

В самом начале Хаоса с Катей случилась беда: её жестоко изнасиловали. В подробности погружаться не будем, кому интересно, можете почитать материалы дела № 5, а жестокость в данном случае заключалась в том, что на момент надругательства у Кати был острый приступ аппендицита. То есть, когда над ней глумились, она буквально разогнуться не могла от боли в животе. В результате у Кати получился перитонит, была во всех отношениях тяжёлая и трудоёмкая операция (или даже спецоперация как в медицинском плане, так и в военном – лекарства, например, добывали в кровопролитном бою), и её еле спасли.

Когда Никита узнал об этом, он прибежал в Уютное Местечко и закатил жуткую истерику. Я в тот момент отсутствовал (была очередная попытка удрать из Города, на этот раз с семьёй Ивана), но Нинель мне всё рассказала.

В общем, девчонка едва ли не при смерти, ещё толком в себя не пришла, а Никита упал на колени у кровати, рыдает, бьётся башкой об пол, и…

Может, вы подумали, что там было «какой я амнундак, что не сберёг тебя, не был рядом и вообще проморгал всё подряд?!».

Да, я сначала тоже так подумал, но там были немного другие слова.

«Как ты могла?! – рыдал Никита. – Как ты допустила такое?! Почему ты не сберегла себя?! Как мы теперь будем жить с этим?!»

Нормально, да?

Нинель с Валентиной его пинками гнали, а он всё ползал, рыдал и канючил «как ты могла да как ты допустила…».

С тех пор как отрезало: Никита больше не пришёл ни разу и вообще никакого участия в судьбе Кати не принимал.

– Про меня не спрашивала?

– А сам как думаешь?

– Ннн… Не знаю… Ну что, спрашивала, нет?

– Спрашивала, – не стал врать я. – Как там Никита, жив ли, здоров…

– Вот же б…во! – Никита вдруг отвернулся и подозрительно сырым голосом выдал: – Зря его Нинка вскрыла! Я эту тварь должен был сам порешить…

Это он про насильника. Ага, занимательная методика радикального решения проблемы.