Дела, думаю. Я поблагодарил и стал чесать шевелюру. Похоже было, что вахтерша не соврала. Я поплелся обратно в порт, чтобы выяснить все на месте. Дождавшись сменного помощника, к которому перебросили в качестве мастера неизвестного мне типа, я так и поинтересовался, куда это пропал Женя Знобишин.
— А, — протянул Павлюченко, — неужто не слышал? Пока ты разъезжал, всех студентов быстренько рассчитали и отправили обратно.
— Черт знает что! А что они в институте-то скажут?
— Могут не беспокоиться. Я сам слышал, как Папа говорил, что это согласовано с институтом. Может даже их просто отозвали. Мало ли что? Жаль только, что Женька тоже укатил — работу подсекал здорово, да и выпить не дурак был…
В общем, называйте как хотите, но я успокоился и решил в эту историю больше не лезть. У меня и без всяких таинственных контейнеров забот было выше крыши — работа, Танька, дома там дела всякие, плюс еще пару тонн цемента надо было пристроить, да и дядя Геворг свежих записей для заказчиков подкинул — пришлось еще один магнитофон доставать.
Беда в том, что после всех этих перипетий патрона моего словно подменили. Какой-то нервный он стал, дикий. К нам с Лидой придирался по поводу и без повода, по телефону начал разговаривать чересчур громко и по— хамски… Раз даже пришел на работу небритый, а что касается своей дурацкой привычки засовывать пальцы за воротник при душевной неустойчивости — то он готов был запихать туда руку по локоть. Нервный начальник — горе для подчиненных… Однажды, когда я выполнял один сложный расчет, Сошников вырос перед моим столом и потребовал пересчитать вчерашнюю сводку. Я, как всегда, кивнул и продолжил работать. В таких случаях минуты через три-четыре я сам подходил к начальнику, брал у него нужные бумаги и исправлял ошибки, буде таковые найдутся. Сегодня же патрон ни с того ни с сего пробормотал какое-то проклятие и прошипел:
— Я сказал: срочно.
Это было что-то новенькое. Я понимал, что у Сошникова продолжается депрессия, ни слова не говоря взял бумаги, которые тот держал в руке, и начал проверять результаты. Проверил раз, другой. Третий. Все правильно, чего он мне голову морочит…
— Василий Фомич, здесь нет ошибок…
И тут началось… Не стану приводить дословно наш диалог, скажу лишь, что происходил он на весьма повышенных тонах, и такие, прямо скажем, непоэтичные слова, как «тариф», «грузополучатель» и «ведомость», могли бы в нашем исполнении вдохновить какого-нибудь поэта на создание батального произведения.
Это оказалось первой ласточкой. Патрон, похоже, забыл, что «безмозглой дурой» раньше у него была Лидочка (в глаза ей такое, правда, он не говорил), теперь же «самонадеянным балбесом» стал я. Главное — было бы из-за чего! Все эти препирательства провоцировал сам Сошников, причем по самым смехотворным поводам.
Я смекнул, что эти его придирки — не что иное, как операция под кодовым названием «выживание». Видимо, нашему начальству я стал гвоздем в заднице, как и те студенты, которых уже отправили домой. Похоже, афера с контейнером была еще более сомнительной, чем я раньше предполагал, если портовские боссы решили избавиться от всех, кто так или иначе соприкасался со злополучным грузом.
Если бы патрон не начал выживать меня из отдела, я скоро бы забыл об этой командировке в Сургут — меня мало волновали чужие махинации, дай Бог не погореть на своих собственных. Теперь же я понял, что дела так не оставлю, на что прозрачно и намекнул патрону в пятницу, после того, как выторговал у него три дня за свой счет. Надо было видеть его реакцию!
В ночь с этой пятницы на субботу я уже трясся на верхней боковой полке плацкартного вагона. Никого не предупредив, кроме Таньки, конечно, я решил снова сгонять в Сургут, чтобы на месте все окончательно выяснить. С собой я взял ксерокопии тех грузовых документов, которые успел переснять… Конечно, жаль было денег на билеты, еще больше — времени, но, как известно, дурная голова ногам покоя на дает. Ведь можно же было в тот раз просто зайти в отдел рабочего снабжения, чья контора находится сразу за воротами грузового района! Так нет, надо было водку да портвейн кушать… Но не ехать сейчас в Сургут я не мог — думаю, меня понял бы всякий, кого без объяснения причин пытались выжить с работы.
…После утомительной дороги с пересадкой в Тюмени (только в тех вагонах, где ехал я, было украдено четыре сумки и разбито шесть физиономий) я наконец добрался до Сургутского порта. Первым делом решил навестить Гену и обговорить с ним кое-какие детали. Придется, видимо, раскошелиться на портвешек, но дело, конечно, того стоит.
Читать дальше