Дмитрий Дубинин - Золотой иероглиф

Поднявшись на ноги (они так и подкашивались) и ощущая, что ветер отнюдь не теплее воды, я побрел к берегу, который в этом месте оказался довольно пологим; видимо, поэтому я никак не мог понять, почему не вижу вырастающего из темноты обрыва, раз приближаюсь к суше… В сотне метров от берега дно вертикально ушло вниз и, если бы я не отпрянул назад, плюхнувшись на пятую точку, то вполне мог погрузиться в воду с головой.

Вот это повезло! Я совсем забыл, что прибрежное дно водохранилища — штука коварная: в трех-четырех метрах от пологого песчаного берега может находиться глубокая и широкая котловина, которая, по мере удаления от берега, иногда сменяется продолжительным мелководьем. Именно такая котловина и была сейчас передо мной, и насколько она длинная — этого я сейчас не мог бы сказать. Может, ее длина не больше ширины. А может, несколько километров…

Эти сто метров оказались едва ли не самыми тяжелыми из всех, что я преодолел во время моего заплыва. Единственное, что хоть как-то компенсировало тяжесть узла на голове, усталость и озноб — так это отсутствие коряги, которую мне не нужно было теперь толкать перед собой. Но несколько раз казалось, что все, приехали, кранты, я выбился из сил полностью, но сбросить с головы узел мне не давало лишь сознание того, что без него мне нечего делать на берегу — голым, без денег, документов и ключей от квартиры я ни за что не смогу добраться до дома, а окажусь, в лучшем случае, в милиции.

И когда я снова почувствовал под ногами дно, то, добравшись до уреза воды, плюхнулся животом на мокрую землю, оставив ноги в воде, и совершенно серьезно собрался немного поспать…

Но расслабляться было нельзя. Кое-как поднявшись, я добрался до сухого места и, сев на бревно, стал одеваться. Зубы мои еще стучали, но на ветру я быстро обсох, а когда облачился в джинсы, сандалии и тенниску, то почувствовал себя гораздо лучше, только невыносимо ныли руки и ноги.

Часы показывали половину двенадцатого… Ну что ж, до полуночи вряд ли какая сволочь полезет бомбить квартиру, а за час, я думаю, сумею добраться… Нет, но провести больше двух часов в холодной воде… По доброму, мне сейчас надо триста пятьдесят под горячие пельмешки, потом — горячего чаю с малиновым вареньем, а после всего — в постель с горячей… Гм! Хватит!

Я абсолютно не мог взять в толк, где тут находится ближайшая автодорога, причем из тех, по которым автомобили ходят менее чем с двухчасовым интервалом, но мне все же повезло: бетонка оказалась лишь в двадцати минутах ходьбы от берега Обского моря. Увидев фары, я поднял руку и тормознул старую битую иномарку, даже не понять, чьего производства.

Водитель мне не очень понравился — за рулем сидел мой ровесник, может, чуть помоложе, коротко стриженный и с дешевыми перстнями на здоровенных лапах.

— В город? — переспросил он. — Ну, садись, по пути.

Мы двинулись вперед. Водитель, видно, допер, что я выгляжу несколько странно, и что появление в этом безлюдном месте человека без вещей довольно необычно.

— Че, проблемы? — спросил он.

— Да, — неохотно ответил я.

— Тачку подстегнули?

— Нет… Сел сдуру не в ту машину.

— Тю! — Парень неожиданно нажал на тормоз. — А деньги-то у тебя есть? Ты че думаешь, я тебя за так в такую даль повезу?

— Сам же сказал, что по пути…

— Ты мне мозги-то не парь… Стольник, или вылазь, пехом топай.

Конечно, этот тип мог заломить по случаю ночного времени и два стольника. У меня при себе было три, но не докладывать же ему об этом…

— Слушай, земляк… У меня есть немного, но, боюсь, стольника не наберу.

Водитель засопел.

— Сколько наберешь?

Я держал бабки в разных карманах и, когда извлек из одного пачку разномастных купюр, стриженый даже присвистнул:

— Дешево ты отделался, я гляжу…

Набралось почти девяносто рублей: полтинник, две десятки, пятерка и куча мелких и грязных бумажек.

— Дешево… — проворчал я. — В бумажнике зеленая сотняга была и еще бабки… Девяноста тебе хватит?

Не знаю, что щелкнуло в лысой башке у водителя, но он забрал полтинник и две десятки, оставшуюся мелочь отдал мне.

— Поехали, хрен с тобой… Терпила.

Я промолчал. Обострять отношения сейчас мог только полный идиот, а я таковым себя все же не считаю.

… Еще до того, как въехать в город, меня начало укачивать и клонить в сон. Руки и ноги ныли, в желудке было мерзко.

— Сигаретки не будет? — спросил я.

Стриженый вытащил пачку «Житан» а и нажал прикуриватель. Сигарета мне бодрости не прибавила, но не дала и окончательно расслабиться — не ронять же ее на пол!