Андрей Воронин - Слепой. Операция «Атлантический циклон»

— Я на выходные еду к Василичу, быстро собери вещички.

— Но мы же хотели… — открыла было рот супруга и тут же замолчала, наткнувшись на яростный взгляд Семена.

Давно миновали те времена, когда она проводила выходные дни вместе с мужем. После того, как ее отца разбил паралич, Гущин изображал образцового супруга меньше года. Потом он решительно указал жене на ее место в доме — на кухне и в своей комнате. Доходило до абсурда. Когда к Семену приходили друзья, жена накрывала на стол, молча уходила и чутко прислушивалась, не понадобятся ли компании ее услуги. Словно домашняя прислуга, крепостная девка. Женщину такая ситуация доводила до слез, но приходилось терпеть. Она всегда находилась в доме при мужчине, сначала помогала матери обслуживать отца, затем занималась бытом Семена. Больше ничего в жизни она не умела, не получила нормального образования. Разведись с ней Гущин, женщина бы не знала, на что ей жить. А воспитание не позволяло ей выносить из избы сор, который нагромоздил мужчина. Иначе туго пришлось бы Гущину. Жена знала лишь о малой части его делишек, но и этого бы за глаза хватило, чтобы Семен вдоволь нахлебался тюремной баланды. Зная об этом, Гущин щедро откупался от жены, каждый месяц выдавая ей по сто тысяч рублей. Тем самым он еще глубже рыл себе яму, регулярно предоставляя обиженной супруге доказательства того, что он вор и взяточник. Но жена не видела в банкнотах каких-то доказательств, она воспринимала их исключительно, как деньги.

Женщина собрала вещи и рядом поставила три бутылки виски. Даже спиртное она покупала сама, руководствуясь вкусами Гущина.

Тот посмотрел и задумчиво сказал:

— Одну бутылку убери. Или ладно, оставь. Запас кармана не дерет.

— От него только голова может болеть, — осмелилась заметить супруга.

— Больно умная стала. Я тебе позвоню, когда соберусь возвращаться, дам ценные указания.

Указания эти обычно сводились к одному, на столе должен быть свежевыжатый сок. Гущин избегал перед работой употреблять даже пиво. Он тщательно культивировал свой образ безупречного руководителя, свежевыбритого, в идеально отглаженной рубашке, галстуке в тон костюму и благоухающего парфюмом, а не перегаром после вчерашнего. Накануне праздников Семен позволял себе бокал вина или шампанского в рабочем коллективе и слыл за трезвенника. Только жена и знакомые Гущина наблюдали, какие он выкидывал номера после ударной дозы виски.

Семен уселся за руль собственной машины. Казенную вместе с шофером он только в исключительных случаях использовал для личных надобностей. А уж чтобы водила увидел, как шеф глушит вискарь — об этом нельзя было даже помыслить. К тому же ехать было всего час: двадцать минут по городу и еще сорок до нужного места.

Там Гущина встретили как дорогого гостя. Усадили, накормили. Семен достал бутылку виски. Выпили по одной.

— Достаточно, остальное после бани, — решительно сказал хозяин дома.

Гущин согласился. Какая радость лезть в парилку, основательно приняв на грудь? В баню надо ходить до того и наутро после того, чтобы выгнать накопившийся хмель. Стол оставили как есть, только накрыли порезанный хлеб салфеткой. Гущин испытывал нетерпение. Все же сказывалась деревенская молодость, привычка ходить в баню, на совесть и на века срубленную еще дедом. Где та баня, где та деревня? Поглощена, исчезла в ненасытной утробе разросшегося города!

— Как дела, Семен?

— Лучше всех! — привычно ответил Гущин, хотя на душе кошки скребли.

На этой неделе он сделал решающий шаг к обладанию собственным бизнесом. Приходил китаец, сулил двести тысяч баксов отступных. Семен ему решительно отказал, подумал: «Если он готов заплатить такие бабки, то сколько я с него поимею? Миллион?»

Восторженное ожидание жирного куска ушло в неизвестность после визита еще двоих китайцев. Просочились они к Гущину чудом, а понять их было совершенно невозможно. После ухода китайцев Семен так и не понял, что им от него было надо. Однако им тут же овладела непонятная тревога. Мысли почему-то вернулись к Гунсуню:

— А не погорячился ли я? Взял бы двести тысяч. Хорошие деньги, мне таких еще никто не предлагал.

Тут же Гущин принялся себя убеждать:

— Да хоть лимон. Бабки придут и уйдут, а доходный бизнес, с которого постоянно капает копейка, останется надолго.

Окончательное решение должно было успокоить, но Гущин, напротив, продолжал нервничать. Его интуиция, которой чиновник всегда доверял, подсказывала, что он совершил большую ошибку. Семен не раз и не два анализировал ситуацию. Да, есть опасность, что подлог с документами вскроется, но для этого они должны уйти в другую инстанцию, чего Гущин не допустит. Власти для этого у него хватит. Разве что какой-нибудь сучонок отправит наверх бумагу, просигнализирует о нарушениях. Тогда начнется гонка, кто кого опередит. Семен знал, как полностью легализовать бизнес китайца, но для этого требовалось время. Месяца два — три. Если верить интуиции, именно они станут решающими. Но кто способен отправить телегу на китайца? Скорее всего, человек, которого обделил Ивакин. Надо бы прояснить этот момент у Лёшика. Только как? Не спросишь же его прямо: