Дмитрий Красько - Исчезнувший

Услышав про пиписку, Леня крупно вздрогнул, и я решил взять сей факт на заметку. Не иначе, особо дорога она ему. При допросе с пристрастием такой аргумент будет мне куда как на руку.

А глупый, как пробка, бомбила с глубокомысленным видом изрек:

— Да. Хотя пиписька — это тоже не сахар.

А ведь я порол чушь и не скрывал этого. Наверное, из такой вот чуши целиком и полностью состояла его жизнь, и он свыкся с этим. Безнадега.

Парк культуры и отдыха был тих и пустынен. Вполне подходил под определение тундры, которое я выдал недавно Яну. В такое время года в такое время суток горожане не очень стремились сюда. И нам это было на руку.

Глупый пробка-шофер остановил машину у центрального входа. Ян, не особо зацикливаясь на таких понятиях, как вежливость и правила приличия, распахнул дверцу, выбрался сам и выволок Леню за шиворот. Это он, конечно, погорячился, потому что бомбила, считавший пленника нашим пострадавшим корешком, сделал круглые и удивленные глаза. Возможно, никогда не слышал о таком понятии, как шокотерапия, а экономические реформы Гайдара тупо проспал летаргическим сном. Мне пришлось выдумывать что-то на ходу, чтобы у бомбилы не возникло неправильных мыслей. Но, учитывая уровень развития нашего извозчика, я не стал особо напрягаться, сказав первое, что пришло в голову:

— Вишь, как его, бедного, покорежило. Совсем головой заплохел. Мало того, что говорить никогда не сможет, так еще и думать дня три — тоже. Доктора говорят — сильно ему мозг ушибло. Приходится вот так, за ручку.

— Вот не повезло парню, — вздохнул бомбила. — У него, наверное, семья, дети?

— Теперь уже можно считать, что нет, — я понурился. — Кому он такой нужен?

— Бедолага!

— Ничего, мы его не бросим. Иначе зачем друзья нужны? — Я вынул из кармана червонец и протянул ему. — Держи. Мы скоро вернемся. Дождешься — еще столько же нарисую.

— А за простой?

— За простой тебе жена в постели отомстит. Если не хочешь — можешь не ждать. Дело, в принципе, твое.

— Я подожду, — поразмыслив, решил он.

— Грамотно, — одобрил я. — То, что в руках, завсегда толще кажется.

И, подняв воротник, чтобы холодный градус не так настойчиво лез за шиворот, побежал за уже еле различимыми меж деревьев фигурами. Ночной полумрак, лишь слегка разбавленный огнями редких фонарей, да причудливые тени, отбрасываемые местной флорой, заставляли торопиться — не ровен час, растворятся Ян с Леней в морозном воздухе, ищи их потом. Разве что по следам. Но я ведь не индеец. Таксист я.

Все-таки мы с Литовцем неплохо сработались. В том смысле, что хватило полувнятного объяснения относительно конечной цели путешествия. Ян вел Леню в строго определенном направлении, очевидно, уже выбрав для себя наиболее тихое и безлюдное место. Никаких лишних наводящих вопросов. И я мог быть спокойным — место действительно будет тихим и безлюдным. Да и Ян, похоже, тоже не нервничал, точно зная, что рано или поздно я присоединюсь к мальчишнику. Казалось бы, немудрящая операция, а тоже требует командного мышления.

Мне оставалось лишь нагнать их. Что оказалось несложным — не смотря на строгость направления, которую пытался выдержать Литовец, Леня регулярно норовил начать двигаться зигзагами, изображая крайнюю степень невменяемости. Напарник время от времени корректировал его курс ощутимыми тычками, но это помогало слабо.

Поведение пленника мне не понравилось. Я прибавил ходу и, поравнявшись с ними, заглянул ему в лицо. И понял, что был прав в своих подозрениях — Леня приходил в себя. У него уже не дрожали губы и даже тупость в глазах подрассосалась. Это настораживало. А ну, как решит, что пришла пора дать деру? Нас, конечно, двое против него одного, и мы были свежее морально и крепче физически, но его страх и природный снег заметно равняли шансы.

Я попытался побыстрее определить уголок поукромнее, где можно будет составить разговор, не опасаясь, что какой-нибудь случайный прохожий заглянет туда на предмет отлить. Но парк действительно был пуст. Никто никуда не спешил по тропинкам заснеженных аллей. Даже придурки, которые по вечерам рвали шапки с прохожих, отсутствовали — потому что рвать было нечего и не с кого. Так что любой уголок в парке можно было считать укромным. И я, не мудрствуя лукаво, свернул в ближайшую боковую аллею, которая через десяток метров закончилась круглой площадкой с тремя скамейками и одним голым мальчиком из гранита. Дождался Литовца с нашим двуногим трофеем и, схватив трофей за отвороты тулупчика, прижал спиной к дереву.