Дмитрий Красько - Хозяин

— Нельзя ему в больницу, — твердо сказал я. — И не в том дело, хотим мы или нет, просто нельзя. Аллергия у него на больницу.

— Не несите ерунды! — взорвалась она. — Не хотите в больницу — давайте отвезем его домой! Дома у него, надеюсь, чище, чем в машине?

— Дома у него жена и двое детей. Если мы его туда привезем, вам еще и с ними возиться придется. Оно вам надо?

— Значит, придумайте что-нибудь! — потребовала она. — Давайте к вам его отвезем. Или у вас тоже жена и двое детей?

— Нету у меня ни жены, ни детей, — задумчиво проговорил я. — Совсем я один. Даже жалко мне меня. Только ко мне тоже ехать нежелательно. Есть идея получше. Садитесь на заднее сиденье.

Лифт в подъезде Генахи Кавалериста, куда я привез Яна и медичку, не работал. Он там вообще редко работал. Видимо, те, от кого это зависело, однажды решили, что для дома высотой всего в девять этажей такая роскошь не обязательна, и больше не заморачивались на эту тему. Правда, иногда случался праздник, но по какому поводу и каков алгоритм таких праздников, вычислить было нереально. Потому что у лифта имелась своя логика и свои праздники.

Кавалерист жил на третьем этаже. Вроде, и не высоко, но с учетом того, что Литовца предстояло тащить, натурально, волоком, вовсе даже и не низко. Медичка, как я подозревал, была мне в этом не помощница.

И, собственно, не ошибся. Она не стала подхватывать тело с другой стороны. Но не потому что была лентяйка или страдала дистрофией. Свой поступок объяснила вполне аргументировано:

— Нельзя. У него с этой стороны рана, кости перебиты. Лучше не тревожить лишний раз. Если разойдутся — я их потом нормально собрать не смогу. Калекой останется.

Я не хотел, чтобы Литовец оставался калекой. А потому молча перекинул его руку себе за шею, обхватил за талию и попер наверх. Медичка неторопливо топала следом.

— Скажите, только честно, — вдруг жарко выдохнула она куда-то в район моей поясницы. — Вы ведь мафия?

— Ни разу мы не мафия, — пропыхтел я. — А вот Яна мафия подстрелила. А мы просто таксеры, натурально.

— А вы, таксеры, тоже в каком-то роде мафия, — с непонятным внутренним удовлетворением сообщила она.

— Ну, наверное, — я не стал спорить. Не до того было. — Только если так смотреть на вещи, то и вы, медики, тоже в каком-то роде мафия.

— Верно, — согласилась медичка. — Верно.

Дотащив Яна до третьего этажа, я почувствовал, что подвыдохся. Поэтому прислонил коллегу к стене не без облегчения. Дождался, пока к нам присоединится медичка и нажал кнопку звонка.

Дверь открылась далеко не сразу. Мне пришлось позвонить еще три раза, прежде чем Генаха догадался среагировать.

Причина стала вполне понятна, когда он нарисовался на пороге. Стоял перед нами, весь в синяках, опухший и помятый, сияя широченной улыбочкой, и дышал таким ядреным перегаром, что любой Змей-Горыныч в отставку подаст. То есть, был пьян в дымину. Если бы не вцепился обеими руками в дверные косяки, на ногах бы ему точно не устоять — его и в таком положении крутило, что твой флюгер.

Воспользовавшись тем, что один глаз у него заплыл не до конца, Генаха сфокусировал его на мне и, узнав, заулыбался еще необъятней — хотя пару секунд назад я мог поклясться, что это невозможно.

— Мишок! — довольно промычал он. — А ты в гости или новости привез?

— Я тебе Литовца привез, — сказал я и скептически осмотрел Кавалериста. Избитая морда, кривые ноги и впалая грудь. Из одежды — только семейные трусы преклонных лет. Кошмарное зрелище. Представляю, что в данный момент чувствовала медичка. Меня бы нисколько не удивило, сделай она сейчас ноги.

Генаха между тем сумел преодолеть сопротивление собственного тела и пропихнул голову за пределы квартиры. Слегка освоившись с новой позой, он внимательно оглядел Яна, которого я все еще держал прижатым к стене, зафиксировал для себя его окровавленные одежды, и присвистнул:

— А че — совсем война, да?

— Третья мировая, — проворчал я. — У тебя можно до утра расположиться? Нам квадрат нужен — Литовцу рану обработать.

— Да хоть навсегда, — с пьяной щедростью предложил Генаха.

Из глубины квартиры выскочила блондинка, тоже одетая в одни трусы. То, что в Генахином вкусе — кобылообразное, сисястое и попастое. Но Генаху не зря природа ковбойскими ногами наградила. Кавалеристом он оставался даже в постели.

Конь-девица была чуть потрезвее Генахи. Ее, во всяком случае, не болтало из стороны в сторону. Подбежав к Кавалеристу, она очень метко схватила его за руку и прохрипела, думая, что воркует: