Сергей Зверев - Гамма-воин

Не успел Михаил Федорович положить трубку, как телефон зазуммерил.

— Ну?.. Есть такой?! И что?! Данные обрабатываются?! Черт! Спасибо, Пыхалов…

Ларичев вопросительно взглянул на приятеля.

— Данные обрабатываются, — отозвался тот. — А это значит, что ни черта я тебе не отвечу.

— А когда обработаются эти самые данные? — с надеждой спросил генерал.

— В том-то и дело, что не знаю! — раздраженно сказал Михаил Федорович. — Фокус в том, что, пока они обрабатываются, узнать ничего нельзя.

— А если ускорить процесс — твоей властью, так сказать?

— Невозможно! Особая группа информацией занимается. Мы их «верхним этажом» называем. Информацию спускают дозированно и только после того, как получат «добро» с самого верха…

— Даже тебе?

— И мне тоже. Я ведь не руковожу всей ФСБ — я второй зам по спецоперациям.

Ларичев, испытывая досаду, откинулся в кресле:

— Твою мать, Миша, ну и жизнь настала!

Чиновник кивнул и предложил:

— Объясни в двух словах суть дела. Может, посоветую чего…

Рассказ генерала, опустившего подробности и смазавшего собственную роль в организации известных событий, занял пять неполных минут. Хозяин кабинета слушал внимательно и только временами кивал.

— Ты не понял, что ли, до сих пор, а, генерал?! — поморщился чиновник. — С тобой в игру ведь сыграли! И со мной сыграют, если сунусь. Только разница в том, что я про правила этой игры кое-что слыхал, а ты — нет. Словом, не понимаешь ты, в чью пользу сыграл… Вторая чеченская в чью пользу закончилась, знаешь?

— В нашу, понятно…

— Да нет, друг: пользы пока никакой нет, потому что вторая чеченская еще не закончилась…

— Не понимаю! — покачал головой Ларичев.

— Что не понимаешь?

— На кого вы тут работаете, не понимаю… и как…

Михаил Федорович пожал плечами:

— Вопрос риторический… Если скажу — на мировое правительство, не поверишь ведь?

— Не поверю…

— Вот видишь…

— За кого тебя тут держат?

— За начальника, мать их!

Михаил Федорович в задумчивости снял телефонную трубку и тут же брякнул ее обратно на аппарат.

— Офицер-то стоящий, а? — спросил он.

Гость молча кивнул.

— Тогда давай стариной тряхнем! — С этими словами хозяин кабинета поднялся и стал укладывать в сейф свои бумаги. — А ты ведь закурить так и забыл, генерал, — вон только сигарету измял всю!.. Давай-ка, топай за мной!

Артем выбирался из забытья медленно и трудно. Первое, что он почувствовал, была саднящая боль во рту, — глист разбил-таки ему губу и, кажется, повредил зуб. Потом наплыла головная боль — рвущая, нагоняющая жуткую тоску. Тошнило. Тарасов попытался поднести руку к лицу и ощутил в ней дрожь: пальцы вибрировали, как под током. Мутно виделся потолок полутемного карцера, слабо освещенный синим плафоном. Похоже, помещение находилось ниже уровня земли — от стен шел могильный холод.

Сколько он пролежал вот так — лицом кверху, со сведенным судорогой лицом? Час? Два? Двенадцать часов? Артем понятия не имел. «Пора выбираться… — Мысли ворочались тяжело, как булыжники. — Это ведь свои, не чеченцы. От этих не уйдешь».

Пришел на память сырой подвал, в котором тогда еще старлея Тарасова держали боевики в девяносто третьем. Выкупа черные так и не получили: врезала по затерянному в горах аулу реактивная «Шилка», заревели на грунтовой дороге боевые машины десанта — «и покатились янычары…». А потом спецназовцы, похлопывая по плечу спасенного Артема, угощали его водкой — здесь же, в зачищенном ауле, и сиротливо торчали из зарослей крыжовника ноги убитого боевика в новехоньких кроссовках…

Где-то над головой прозвучали шаги. Загремела железная лесенка: к нему снова шли его мучители. Артем дернулся, и запястья мучительно заныли: он был пристегнут наручниками к водопроводной трубе. Тарасов потянулся, напрягся, но труба, торчащая из стены в виде скобы, не поддалась. А шаги все приближались… Вот брякнула щеколда, распахнулась металлическая дверь карцера…

Повернув гудящую голову, Артем увидел двух крепышей из давешнего конвоя. Они деловито протопали к нему; в руках у одного из бойцов сверкнули наручники. Так и есть: палачи сначала сковали Тарасову щиколотки, потом отомкнули наручники на запястьях.

— И как он пойдет? — спросил один.

— Хрен его знает! — отозвался второй. — Старший приказал…

Полубессознательного Артема за ноги выволокли в коридор. Давешний фээсбэшник уже бесновался у выхода.

— Конвой ко мне! Увозим отсюда доходного живо! — орал глист. — Через час здесь проверка будет! Живее, мудачье!.. Или кросс вместе с проверяющим бежать захотели?!