Сергей Зверев - Гамма-воин

— Что же прикажет делать господин? — склонил голову слуга.

— Приготовьте богатые подарки для наших друзей из московской мэрии и полиции, — с усмешкой ответил Ле Жэнь. — Да-да, принеси еще немного хлеба для моей жемчужной красавицы!

— О, как вы мудры, господин!..

Утка захлопала крыльями, лукаво поглядывая на хозяина черным глазком.

«Шишкин лес» располагался хитро — на пригорке, укрытый купами тополей. Последние несколько десятков метров до периметра Артем прошел, не скрываясь и широко размахивая руками: не ровен час, пулю от часового схлопочешь. Вон там, где отсвечивает на солнце колючая проволока, спрятанная в листьях, и тонкая проволока звуковой сигнализации вроде той, что протягивают по стенке в изоляторах временного содержания, — где-то там прикорнул часовой… В другой раз Тарасов назло пробрался бы на территорию незамеченным и настучал бы по башке начальнику караула, но сегодня желания не было. Артем замедлил шаг.

— Стой! Кто идет? — донесся из-за кустов возглас.

Тренированный слух Артема различил щелчок: боец снял автомат с предохранителя.

— Майор Тарасов!

— Лечь! — резко скомандовал часовой, чей пятнистый камуфляж можно было различить между облитыми солнцем листьями.

Артем послушно растянулся на траве.

— Курить можно? — весело окликнул он бойца.

— Сейчас начальника караула вызову — он скажет, можно или нет, — угрожающе проговорил боец и забубнил в рацию.

Начкар — старший лейтенант из новеньких — примчался через три минуты.

— Здравия желаю! — узнав Тарасова, бросил он руку к козырьку кепи. — Почему не через КПП?

— Есть причины, — поднимаясь и отряхиваясь, ответил Артем. — Завитуша в штабе?

— Только что санитарную службу проводил — во второй роте случай дизентерии, так приезжали с проверкой…

Тарасов протопал в свой модуль и поскорее нырнул под душ. Через четверть часа, свежий, пахнущий одеколоном, он уже поднимался по ступенькам штаба. У ворот автопарка ему почудилась фигура Завитуши — тот куда-то торопился, прижав плечом к уху мобилку и листая на ходу какие-то бумажки.

— Командир батальона отсутствует, — заявил дежурный офицер, поднимаясь при появлении Тарасова. — Уехал в штаб округа.

— Только что его видел, — возразил Артем.

— Говорю вам: нет его! — отрезал дежурный.

— Хорошо, соедините меня с Москвой, линия двенадцать, — потребовал Тарасов, понимая, что спорить сейчас бесполезно.

— Идет профилактика, — сказал дежурный. — До шестнадцати ноль-ноль.

У штаба раздались голоса. Хлопнула дверца машины… Ни слова больше не говоря, Артем протянул руку и взял со стола дежурного мобильный телефон.

— Товарищ майор, вы что делаете! — возмущенно воскликнул тот и тут же получил несильный, но болезненный тычок ладонью в кадык.

Тарасов набрал прямой номер Ларичева, и тот мгновенно обрушился на Артема:

— Майор, мать твою! Где связь?! Тебя ищут — засветить не могут! Где тебя черт носит?!

— Я в «Шишкином лесу», товарищ генерал, — ангельским голосом пояснил Тарасов.

— Вали оттуда немедленно! — прокричал Ларичев. — Ко мне, в управление, быстро!..

Сзади замаячили темные фигуры. Чья-то рука рванула из рук Артема телефон.

Тарасов обернулся: неужели кто-то из своих?!

В коридоре стояли дюжие бойцы в черных масках с «каштанами» наперевес, а еще один — белесый тип в камуфляже, с непокрытой головой, напоминающий глиста, — изучающе-холодным взглядом рассматривал лицо Артема. За спинами гостей из ФСБ маячила постная рожа подполковника Завитуши.

На Лубянку его не повезли. Амбалы в масках сковали Артема двумя парами наручников — на кисти и на щиколотки — и в таком неудобном положении втолкнули в микроавтобус, приткнувшийся к беленой глухой стене в укромном углу за штабом. Сопротивляться сейчас было бесполезно: срежут из «каштана» — не поморщатся, это им в кайф. Да и уж очень масленая улыбка была у глиста-фээсбэшника. Гад явно радовался тому, что все идет так, как ему хочется. Вечное противостояние силовых структур продолжается. А коллег предусмотрительный иудушка Завитуша отправил с глаз подальше…

Микроавтобус ехал долго, не спеша, а глист, сидящий напротив, сверлил Тарасова пристальным взглядом — наслаждался беспомощностью жертвы. Окна салона были черны как ночь, а от кабины их отделяла плотная занавеска. Жарко было, как в бане. Амбалы в масках отчаянно потели, но никто не проронил ни звука.