Кирилл Казанцев - Доказательство чести

«Да вы поймите! — зашептал невидимый, но упорный малый. — Если вы откажетесь, придется идти в прокуратуру. К Пащенко. Ведь дело находится у него под контролем».

«Не смешите меня, Рожин. Прокурор Пащенко мзды не берет. Ему за державу обидно».

Пленка прошуршала, обозначая тяжкий вздох.

«Знаем, что не берет».

«Знаем?»

«Не цепляйтесь к словам, ради бога. Но мы думаем, что все дело в цене. Знаете, в приятное положение можно поставить любого, даже прокурора. Жене вдруг сваливается на голову наследство в виде дома в Сочах. Только потом ей сообщается о существовании наследодателя. Вы понимаете, о чем я говорю?»

«А вы сами хорошо понимаете, о чем сейчас мне говорите?»

Опять шуршание.

«Хорошо. — Последовал короткий кашель. — А у нас есть выход? Дело прошлое, мы обращались в областной суд к одному очень влиятельному человеку».

«К Лукину?»

«Не важно. Он посоветовал поговорить с вами, а если не получится, убедить прокурора. А у того жена, мать больная».

«Дальше», — попросил голос, похожий на голос Пермякова.

«А дальше — больше. Не лучше ли нам сейчас и здесь определиться, нежели потом решать вопросы с транспортным прокурором? Он ведь ваш друг, кажется? Дом мы ему, конечно, вручим. А если он дурака врубит? Знаете, наша задача не прокурора этого уволить за бесчестье, а Витальку от несправедливого срока спасти. Зачем идти на крайности, если можно до этого дело не доводить?»

Антон откинулся на стуле и стянул с головы наушники.

— Закончили? — справился Кормухин.

Теперь Копаеву стало понятно, почему он не удивился его приходу и позволил прослушать запись. Куда теперь Кормухину? Наверное, после этого промаха он в следственном комитете не задержится.

— Вы понимаете, что сделал Пермяков? — глухим, металлическим голосом спросил Копаев.

— Да, понимаю.

— И когда поняли?

— Недавно.

— И что поняли?

— Что на его месте должен был быть транспортный прокурор Пащенко.

— Вы правильно поняли, — пробормотал Антон. — Что теперь?

— Вы же понимаете, что это только косвенные доказательства того, что Пермяков решил подставить под удар себя, предотвратив атаку на транспортного прокурора?

— Но вы уже доложили об этих косвенных доказательствах своему начальству? Иначе говоря, руководство Пермякова знает об этом?

— Разумеется.

— А это что? — Копаев кивнул на пакет документов.

Кормухин глубоко дышал сквозь сжатые губы. Очевидно, это обозначало крайнюю степень раздумий.

— Документы на дом в Сочи. Я вчера Пермякову звонил, просил приехать и написать бумагу, что он не имеет к этой недвижимости никакого отношения. А он надерзил, сказал, что у меня такая бумага есть в виде акта УБОП о вручении ему этих документов. Мол, он и так не имеет к ней никакого отношения…

— Он абсолютно прав, — перебил его Копаев. — Кормухин, у меня к вам есть один вопрос. Вы не уделите мне минуту времени?

— Конечно, — сразу согласился тот.

— Прокурор Пащенко слушал эту запись?

Следователь поджал губы, помял плечи ладонями и ответил:

— Нет. Я его не приглашал. Зачем?

В кармане Антона заработал мобильник. Он извинился, вынул его и прижал к уху.

— Антон! — послышался голос Пащенко. — Срочно лети ко мне. Мне звонил один человек. Кажется…

— Я у следователя Кормухина и только что хотел тебе сказать то же самое.

Антон попрощался, вышел из комитета, поднял руку и назвал водителю такси адрес транспортной прокуратуры.

«Волга» мчалась по Северному шоссе, грозя пассажирам новой катастрофой. Двое мужчин, одетых в строгие костюмы, сидели в салоне и считали километры по указателям.

— У него на пятьдесят первом километре дача или на пятьдесят третьем? — опять спросил Пащенко. — Я забыл.

— А я тебе уже в третий раз говорю — на пятьдесят пятом! — без злобы пробубнил Копаев. — Еще минут пять, и мы увидим поворот.

— Шурин говорил, что там указатель должен быть на Сафроново.

— Значит, будет.

Он был. Большой, нестандартный, над маленькой табличкой, выцветшей от непогоды. Пащенко притормозил, съехал с трассы, и «Волга» мгновенно превратилась из автомобиля в прогулочный катер. Она переваливалась с кочки на кочку и постанывала, как сонная старуха.

— Вон он. С Танькой и сестрой. — Пащенко указал пальцем свободной руки на три фигуры в спортивных костюмах.

Их прибытие не осталось незамеченным. Пермяков смахнул пот со лба, недоуменно оперся на лопату и стал искать сигареты.

Его сестра опустила ведра, полные картошки, ободрилась и заявила: