Михаил Нестеров - Убить генерала

Он ждал и одновременно боялся встречи с хозяйкой. Первое, что он должен сделать, — это объяснить свой визит. Но с чего начать? Плавно подойти к тому, что он застрелил советника президента и сейчас находится в розыске? Это на спусковой крючок он нажимал плавно, зная, что вслед за этим простым движением прозвучит резкий звук, резко ткнется в плечо приклад винтовки, резко дернет головой жертва, пронзительно вскрикнет дочь генерала, остро резанет слово «Есть!»... И дальше в таком же резвом темпе, вплоть до другого слова: «Подстава». Все, теперь даже сердце перешло на ускоренный рваный ритм: «Устал скрипач, хлебнул вина, лишь горечь на губах».

«Ты права, — репетировал он, — дело серьезное». И представлял не того человека, которого однажды коснулся, грубовато перенес через лужицу, бросил наивное: «Ты красивая». Невольно рисовал перед собой образ сердобольной тетушки, которая горестно всплеснет руками и окружит лаской и заботой. Так увлекся своими мыслями, что не заметил «вторжения» хозяйки.

— Привет, Витька-дембель! Я только что с работы -видишь, какая прическа? Волосы дыбом. И вообще, постриглась на убывающую луну — теперь волосы плохо растут. Кофе будешь? Ты какой любишь, черный или коричневый?

Крапивин обалдел. И даже забыл, зачем он здесь. Прямолинейность, точнее, широченная прямизна хозяйки шокировала:

— Фу-у! От тебя грязными носками пахнет. А ну-ка раздевайся — и в ванную. Полотенце и халат найдешь там. Быстренько! — Она дважды хлопнула в ладоши.

Громадный охранник вылез словно из стены и пробасил:

— Мария Александровна, я вам больше не нужен?

— Нет, можешь идти.

— Я хотел на дачу прокатиться.

— Напомнил, что ли?

Виктору показалось, что при этих словах Марии Цыганок покраснел. Он не ответил, опустив глаза.

— Мотай на джипе, — разрешила хозяйка. — Будь здоров.

Близнец кинул на Юрия вопрошающий взгляд. Телохранитель остался непроницаем. Он молча развернулся и вышел из квартиры.

— Витька, ты оглох? О делах поговорим после. От твоего амбре глаза щиплет. Лосев не так вонял.

Близнец и не представлял, что разговор с Марией выйдет совсем несложным. Он рассказывал, чувствуя себя стесненным в женском халате, и видел округлившиеся глаза хозяйки: «Ну а потом? А ты? А он? Что, сначала одна пуля, а за ней другая? Класс!»

— Слушай, ты где служил-то? Ах да, я спрашивала. Я же Дронова знала, двадцать раз его видала — как тебя сейчас. Только он был в форме. На похороны пойдешь? Шучу-шучу... Решено — останешься у меня, я люблю ковбоев. — И сказала решающую фразу, словно долго-долго обдумывала положение, в котором оказалась благодаря Виктору: — Ты не должен проиграть. Ты нормальный пацан, Витька. Я сейчас объясню. У тебя есть лицо, понимаешь? А у других — рожи. Я знаю о чем говорю. — Повторилась: — Решено. На работе буду смотреть на рожи, а дома — на лицо. Понимаешь, все познается в сравнении, для меня выпадал целый пласт — пока ты не появился.

Ночью Виктор проснулся от монотонного гудения, словно ветер в трубе завывал. Стряхнув с себя остатки сна, прислушался, вгляделся в очертания хозяйки, сидящей в кресле перед ночником.

— ...Если я за что-то берусь, результат обязательно должен быть исключительным. Для меня это жизненно важно. Но внешние проявления успеха меня мало волнуют — я не испытываю потребности в том, чтобы быть узнаваемой. В этом мы абсолютно схожи с Катей Гечмен-Вальдек, вдохновителем и продюсером «Метро» и «Notre Dame». Ее муж, кстати, является одновременно племянником и наследником авторских прав композитора Легара, автора «Веселой вдовы». Надо четко понимать, кто ты и чего хочешь добиться. Успех только там, где страсть — как-то сказала Катя. Остальное — иллюзия. Надо быть тем, кто ты есть, а не пытаться кем-то казаться... Сегодня я снова встретила человека, о котором, казалось, забыла навсегда. Он пример того, о чем я только что сказала, точнее, процитировала Гечмен-Вальдек: он не пытается кем-то казаться. Его не надо лечить, чего я не могу сказать об остальных своих знакомых. Он выдал мне удивительную фразу, которую ему сказал его инструктор... Так, здесь все переделать... Вот эти слова: «Как только твой первый выстрел лишит жизни человека, ты потеряешь невинность, и вернуться с этого пути уже нельзя». Можно соглашаться, а можно не соглашаться. Однако, на мой взгляд, он остался человеком. Все, продолжу завтра.

7 — 10 июля

Николай Терехин сходил с ума в поисках «Второго кабинета». А материалы перли километрами. Такой глупости начитался, что действительно можно было свихнуться. Вся опергруппа работала с таким усердием, словно от надоедливого словосочетания зависела судьба государства. С такой ожесточенностью, словно месили неприятеля в рукопашном бою.