Михаил Нестеров - Черный беркут

Сейчас голос Аксенова должен зазвучать с интонациями брата, однако следует добавить нотки какого-никакого государственного человека, ратующего за благополучие своего же отечества и родного города.

— Старший следователь прокуратуры Аксенов, — представился он секретарю. — Мне нужно поговорить с Вадимом Романовичем.

— Одну минуту, — отозвался секретарь. Он соединился с Осоргиным по селектору. — Вадим Романович, Аксенов на проводе.

— Кто? — Голос директора Департамента "А" прозвучал недовольно. — Аксенов? Чего ему надо?

— Не знаю. Он настаивает на разговоре с вами, — выкрутился секретарь, в обязанности которого входило узнавать у абонентов и посетителей содержание предстоящей беседы с шефом. Выкрутиться ему было легко, поскольку шеф не отменил своего распоряжения: сообщения от Аксенова должны поступать к нему немедленно.

Настроение у Осоргина было скверное. Группа поддержки сработала хорошо, за исключением одного: пропал майор Кавлис. Из доклада офицеров оперативной группы следовало, что майор скорее всего погиб, его не сумели найти. Какова была вероятность, что это правда?

Осоргин потребовал доклада со всеми подробностями. Бестия-майор мог притвориться мертвым. Вариант «пропавший без вести» совсем не удовлетворял генерала.

Он до сих пор не находил себе места. Один человек мог подмочить репутацию генерала и однажды уже сделал это.

Теперь звонит его брат, сердобольный следователь, который, воспользовавшись сложным положением директора Департамента, прямо-таки вынудил его пообщаться с участковым милиционером в Новограде.

Результат его стараний и бестолкового участия Осоргина — ноль.

— Выслушайте этого Аксенова, — недовольно сказал генерал секретарю, — и передайте ему в любой форме, чтобы впредь не беспокоил меня. Это в равной степени касается и вас.

Секретарь беззвучно послал шефа на три буквы. Голос Осоргина звучал в приемной по внешнему динамику, и следователь все слышал.

«Что же случилось?» — думал Аксенов. Сердце подсказывало ему, что ничего хорошего.

Последние дни работа советника юстиции шла из рук вон плохо. Прокурор сделал ему столько замечаний, сколько он не получил за всю долгую работу следователем. И каждый раз отвечал начальнику: «Устал. Двенадцать дел на мне висят». — «Двенадцать? — Лысина прокурора багровела. — На вот тринадцатое».

"Дело номер 13, — невесело острил про себя Аксенов, — должно было быть посвящено ограблению универмага «Радуга», и в нем, как и положено в мистификации, все выглядело нечисто. Фотографию Владимира Кабанова с его мефистофельской улыбкой можно вклеить на первый лист.

Или на обложку. А сверху поставить гриф: «СОВЕРШЕННО НЕПОНЯТНО». И добавить, как у братьев Стругацких: «ПЕРЕД ПРОЧТЕНИЕМ СЖЕЧЬ».

С последней частью грифа Аксенов был полностью согласен: сжечь. Не читая. В душе он давно подпалил это дело; сгорая, оно оставило после себя запах — почему-то, можжевеловых веток.

«Почему можжевеловых?» — удивлялся Аксенов. И не находил ответа.

Сегодня он поговорит с Кабановым. Когда вернется брат Колька, побеседует с ним. В конце концов, он тоже причастен к этому делу.

Только бы он вернулся. И этот Ремез Алексей Алексеевич. Странно, Аксенов питал к нему большую симпатию, хотя видел только один раз, в аэропорту, когда провожал отряд Николая и желал им удачи:

«Все возвращайтесь».

А сейчас хотелось только одного: прийти домой, встретиться с плутоватыми глазами жены, удивиться: «Колька приехал?!» — и быстро шагнуть в комнату. А там накрыт праздничный стол. И расспросить брата: «Ну, как вы там действовали? Я ж ни черта не знаю, как вообще проводятся боевые операции. Мне интересно, как работает мой брат». А Колька скажет: «Ничего интересного, брат. Горько, обидно и так далее». И вспомнить: «Ах да, мы же говорили с тобой на эту тему — в тот день, когда ты со своими ребятами освобождал заложников».

Впрочем, все это уже было — в мыслях следователя Аксенова. А ему действительно хотелось знать, как работает его брат. Какие чувства отражаются на его немного продолговатом лице, как смотрят его широко расставленные карие глаза.

Таджикистан, юго-западный приграничный район

Три «Нивы» появились на дороге только к девяти утра. Они преодолевали неровности дороги, едва не опрокидываясь. Ехали медленно. В бинокль Кавлис определил, в какой машине находится Безари: в средней. Дистанция между автомобилями с открытым верхом около сорока метров.