Олег Приходько - Оборотень

Зубров уже закончил беседовать с музыкантами «Мига удачи» и попросил их задержаться, пока приедет старший следователь Акинфиев. О встрече с группой старик просил своего молодого коллегу по телефону, не вдаваясь в подробности.

Акинфиев вошел, вежливо поздоровался и попросил всех подойти поближе к пульту, на который выложил фотографии мадам в бикини.

Все сгрудились над карточками. Наступило затишье. Зубров слышал о чудачествах старика, но тут он просто разинул рот.

Что у этого непонятного вешдока могло быть общего с делом Черепанова?

— Артистка вроде, да? А что? — наперебой загомонили музыканты.

— Никто не видел этой женщины?

Никто не видел. Акинфиев перевернул фотографию. «Мы скоро встретимся с тобой!» — прочитал кто-то.

— Аркашина песня… — в один голос выдохнула группа. Теперь Зубров глядел на Акинфиева во все глаза, ожидая объяснений.

— Может быть, кому-то знаком этот почерк? — спросил он. Почерка тоже никто не узнал.

— Вы когда-нибудь гастролировали на юге?

— Нет еще. Собирались весной.

Старик поблагодарил музыкантов, спрятал карточку в портфель и удрученно зашагал к двери.

На улице заметно похолодало. Ну наконец-то, обрадовался Акинфиев, а то что-то подзадержалась нынче зимушка-зима.

Зубров был на прокурорской машине, предложил Акинфиеву подбросить его домой, и старик охотно согласился.

— Может, вы мне все же расскажете, что это за фотка такая, Александр Григорьевич? — решился спросить молодой следователь.

Причин делать тайну из истории с фотографией Акинфиев не видел и потому все рассказал.

— Н-да, — только и вымолвил Зубров после небольшой паузы. — Признаться, я бы такой находке значения не придал.

— А вам не попадалась такая же во время обыска квартиры Черепанова? — спросил старик.

Молодой следователь задумался.

— Провести повторный обыск? — спросил он осторожно. И сам себе ответил: — Пожалуй, раз к Черепанову это имеет косвенное отношение.

— А что, ваша подследственная Пелешите, — поинтересовался Акинфиев, — по-прежнему молчит?

— Говорит.

— И что же?

— Вины не признает. «Не убивала, нож в руки не брала, в глаза не видела, пришла и сразу уснула». С Черепановым она познакомилась в Витебске летом, в этот приезд интимной близости с ним не имела.

— А вы что думаете?

Зубров помолчал, пожал плечами.

— Я пока ничего не думаю, Александр Григорьевич, — признался он, глядя в окно на мелькающие фонари.

Акинфиев улыбнулся.

— Помнится, намедни вы чувствовали себя увереннее. Все ведь так ясно?

— Вот именно, что слишком ясно. Так ясно, что если бы она и созналась, то я бы усомнился.

Этот молодожен Акинфиеву определенно нравился. Старик представил, как повел бы себя на месте Зуброва Рыбаков. Дело об убийстве кумира прыщавых юнцов и размалеванных девах сулило сенсацию, кричащие заголовки в желтых газетенках типа: «Убит талантливый певец и композитор! Заговор против молодого коллектива!» Зубров ни за сенсацией, ни за процентом раскрываемости не гнался, ставил себе логические препятствия в деле, казалось бы, очевидном. Это делало ему честь. «А из тебя, парень, будет толк!» — с уважением подумал Акинфиев.

— Сергей Николаевич, а нельзя ли мне задать ей пару вопросов? — попросил он.

Зубров внимательно посмотрел на старика.

— По своим делам, разумеется, — поспешил Акинфиев объяснить, чтобы его молодой коллега не подумал, будто ему хотят навязать опеку или, паче чаяния, примазаться к шумному дельцу. — Как-никак, текст на фотографиях принадлежит Черепанову. Вдруг этой девице что-нибудь известно?

— Почему же нельзя! — неожиданно воскликнул Зубров. — То есть очень даже обяжете, Александр Григорьевич. Терпеть не могу, когда на меня давят. Так уж я по-дурацки устроен: когда обстоятельства или кто-то извне заставляет принять решение, срабатывает дух противоречия.

— Шелехов? — с понятливой улыбкой предположил Акинфиев.

— И он, и прокурор Демидов. И те, чье мнение почему-то принято называть общественным.

Договорились продолжить разговор в понедельник. «УАЗ» подъехал к дому на проспекте Мира, где жил Зубров. Отсюда до Савеловского вокзала было рукой подать, и Акинфиев вознамерился добраться до своего Лианозова электричкой. Но старый водитель Петр Никанорович даже обиделся на такое его предложение:

— Да что мне, Александр Григорьевич, казенного бензину жалко?

Ехали в ночи, наперебой вспоминая старые добрые времена, знакомых — и тех, кого уж нет, и тех, кто далече.